Жетон открыл путь на охраняемую территорию склада, после чего смотритель, сонный и растерянный, долго пытался найти нужный номер в картотеке. Но даже когда мы нашли нужный стеллаж с нужными ящиками, задержки себя не исчерпали. Картин оказалось слишком много, оказалось, что Лакроэн снимал еще одну комнату в том же доме, чтобы хранить их.
– Адольф, вскрывай пломбы, распаковывай, Аделина, растащи ящики, а вы, любезный, идите.
Распаковка шла так, что щепки летели, холсты выставлялись вдоль бесконечных стеллажей, и даже незавершенные картины, даже в тусклом свете ламп, восхищали.
– Шеф, а что мы вообще ищем?
– Женщину низкого происхождения со смуглой кожей и роскошными черными локонами.
Лакроэн мог писать что угодно, но особенно хорошо ему давались портреты и композиции с обнаженной натурой. Клирики хотели, чтобы он разрисовывал храмы ангельскими ликами, а содержатели борделей платили ему за мистически притягательные картины порока. Чего было не отнять у покойного – так это таланта.
– Шеф, кажется, это оно. То есть она.
Приблизившись к картине, я улыбнулся и похлопал Дорэ по плечу.
– Это она.
– Но какого дьявола?! Почему? – растерянно воскликнул он.
– Автор был развратником и писал свои произведения красками порока, а вместо кисти использовал… фигурально выражаясь. Пока богачи восхищались красотой его картин, Жан-Батист, словно в насмешку, искал натурщиков на дне жизни, самых осуждаемых и отторгаемых. Его прекрасные нимфы были списаны с куртизанок, херувимы – с беспризорных детей, свирепые воины – с убийц, демоны и злодеи – с наркоторговцев и так далее. Вторым же помимо живописи его настоящим талантом являлось умение похищать и продавать чужие тайны. Торговал он ими бойко, во все стороны, низменный образ жизни подразумевал очень высокие расходы.
– Шеф, я вообще ничего не понял.
– Хозяин говорит, что Лакроэн выбирал себе натурщиков из самых низов общества.
– И что?
– Не разочаровывай меня, Адольф. Разве ты не знаешь, что художники и их натурщики очень часто спят друг с другом? Для Лакроэна это вообще было едва ли не правилом. Когда мы впервые посетили его дом, он как раз закончил участие в свальном грехе с еще четырьмя разумными существами.
– М-м-мать, как же скучно я живу!
– Одним из них был его помощник по имени Флавио, кажется.
– Впрочем, не особенно-то и хотелось.
– Остальные три персоны – женщины. Одной из них наверняка являлась Фо, убийца, подосланная Луянь Чэном. Женщина-викарн наверняка служила покойному эл’Раю, так как все викарны служили старику. Третьей же я не разглядел тогда, заметил лишь, что у нее была смуглая кожа и великолепные черные локоны.
Мы внимательно посмотрели на холст.
– В Арбализее ее народ презирают, так что куда уж ниже.
– До чего же хороша, – хрипло выдавил Дорэ. – Так получается, этот придурок тащил в постель всех подряд и дотаскался до того, что переспал с собственной убийцей?
– Да, он потерял бдительность и позволил заинтересованным лицам окружить себя самого шпионами. Одна из любовниц умыкнула у него очень ценный предмет, который нужен всем, а потом другая, менее расторопная, запытала его до смерти.
– Достойная смерть для достойного человека. Значит, это она?
– Да, он писал с нее, он спал с ней, она имела доступ в его жилище и была неподалеку в день убийства. Я почти уверен, что это она украла камень, и мы должны найти ее как можно скорее. А еще… во мне крепчает одно очень плохое подозрение.
– Хозяин?
– Пора домой, нужно подготовиться к поездке в Рыжие Хвосты и поспать хотя бы час, я ведь тоже не железный.
Себастина подхватила и понесла за мной холст, на котором прекрасная чернокудрая цыганка так и продолжала исполнять танец пламенной страсти, беззвучно потрясая бубном.
Двадцать седьмой день от начала расследования
Иногда у меня случались приступы меланхолии, причиной коих, возможно, являлась потеря уверенности в себе. В былые годы я был очень самоуверенным, кичась мыслительными способностями, но с началом дегенерации оных самоуверенность куда-то делась. Теперь, не будучи способным решить очередную загадку, я невольно задумывался о том, что, возможно, прежний я справился бы лучше и быстрее. Именно такие мысли и досаждали мне во время исследования Лисьих Хвостов.
– Туча времени прошла, шеф, их здесь уже давно нет.
– Признаки насилия?
– Хм… нет, следы резни заметить легче, а скрыть труднее. Помнишь Хунджат?
– Рад бы забыть.
– Вот-вот. Отсюда бежали, но здесь не погибали. Намусорили, конечно, знатно, но и все на том. Морской ветер хорошенько причесал этот песчаник. А ты сам что-нибудь чуешь?
– Практически ничего. Обычно эмоциональный фон сохраняется около седмицы после исхода разумных существ из их долговременных жилищ; на месте массового кровопролития следы остаются месяцами. Здесь ничего нет.
Рыжие Хвосты считались частью Арадона лишь номинально. Эта территория и застроенной-то не была – несколько больших холмов на окраине столицы да складки местности промеж них.
Песчаник, пустынная растительность, ящерицы, змеи, скорпионы, никакой защиты от солнца или ветра. Цыган нигде и никогда особо не жаловали, но в Арбализейском королевстве эта нелюбовь имела особую силу и выражалась также в ограниченной зоне расселения. На улицах столицы они могли появляться лишь как актеры-попрошайки, и то лишь потому что их культура волей-неволей срослась с арбализейским колоритом, притягивавшим состоятельных иностранцев.
Мы объезжали Рыжие Хвосты с раннего утра, но за три часа так и не встретили ни единой живой души. Кроме собак. Многочисленные стоянки исчезли, и если бы не мусор, само их существование встало бы под вопрос. Всего седмицу назад цыгане еще были, а теперь вдруг совсем закончились. Удручающе.
Вновь забравшись на вершину холма, мы встали. Адольф начал осматриваться через бинокль, как уже делал не раз, а солнце продолжало набирать силу. Становилось так жарко, что мне казалось, будто этот зной был вплетен в потоки морского ветра и вместе с ним накатывал на землю. Затылок лоснился от пота.
– Опа, шеф, взгляни-ка.
Вдали, оставляя за собой пылевой шлейф, катился большой белый фургон с гербом священного Фатикурея на кузове.
– Адольф, мы сможем преследовать их, оставаясь незаметными?
– По этим лысым холмам? Едва ли. Но, видимо, попробовать придется, так?
Догнать фургон удалось не сразу, он изначально находился на приличном расстоянии и двигался в противоположную сторону, однако же мы преуспели на самой южной границе пустыря. Транспорт стоял на дороге близ развалин какого-то здания, окруженный солдатами храмовой стражи Фатикурея. Что-то происходило. При нашем приближении они вскинули карабины.
