— Нет, все приклеил. Ты все, выдвигаешь?
— Да, уже готовы.
— Давай, ждем сигнала.
Пожали друг другу руки, я помахал Насте, залезавшей в кабину коптера, и разошлись. Пикап уже стоял рядом, мне осталось только забраться в кабину, и машина рванула с места.
Идти в нужном направлении было несложно, хавийя здесь ездили не раз, и полностью следы ветры не стерли. То тут отпечатки колес, то там. Ну и хорошо, наши следы на этом фоне тоже потеряются. Накатали тропку, вот мы и воспользуемся.
Федька крутил руль, дымил сигаретой и даже что-то там напевал. Остальные развалились в креслах в кузове, притянув себя ремнями, а Шутихин при этом умудрялся даже дремать. Мысли текли лениво, пейзаж действовал убаюкивающе, холмы остались далеко позади.
Вот такой общий вопрос: а мне вообще важно, Цитадель ли организовала целую сеть «дверей» вокруг себя или просто воспользовалась возможностью? Пожалуй, что и неважно. Хочу я уйти из этого мира? Нет. Даже в свой не хочу, пусть и с Настей. Пока мы пытались выбраться из других миров лишь потому, что они были категорически неправильными, поломанными и умирающими. А этот не умирает, нет, он скорей возрождается. Это чувствуется во всем, и главное, что всеми. Пусть и не совсем обычный мир, но так даже интересней. Мы едем вот в этот самый рейд, пусть даже и не очень дальний, и мне именно что интересно, мне хочется увидеть новые места и новые земли, мне хочется этого просто не описать как. Тут словно вернулись времена великих географических открытий, первопроходцев, пионеров. Стоит ли менять его на свой дом в Подмосковье, офис, хлопоты с бизнесом и всем прочим? Тут настоящее, а там какое-то если и не искусственное, то мелкое, суетливое. Баланс, показатели, прибыль, потом можно, выкроив время, в Париж слетать, провести половину по магазинам.
А здесь? А здесь нам надо найти место под новый город, проложить дорогу к нему, а потом, наверное, еще и в его основании поучаствовать. Будет у меня такая возможность там? Смешно даже думать про это. И ощущение того, что ты делаешь что-то большое и важное для всех — оно окрыляет. И не только это, еще и обычное любопытство ведет вперед, хочется видеть то, чего еще никто не видел. Я даже к стыду своему, чтобы вслух не говорил, уже хочу с Федькой добраться до мертвых городов, просто увидеть их, плевать на всяких гоблинов, у меня для них автомат есть.
Кстати, о гоблинах… а ведь тут, наверное, можно как-то сделать что-то вроде легкой пластиковой чешуи? О чем я у Федьки и спросил.
— А на фига тебе?
— Не только мне, тебе тоже. Ты же в города покататься хочешь?
— Решился все же? — он усмехнулся. — Я знал, я знал, куда ты на фиг денешься. Подумать надо, в Цитадели вообще-то всякие умельцы есть. Броники две частных лавочки делают, одну наши держат, другую американцы, с ними потрындеть бы надо. А вообще идея хорошая. И подработаем.
— Федь, хочешь честно? Мне и заработать не так важно, как… черт его знает, просто посмотреть хочу. На что тут тратить? У меня и так все есть, я в город на стриптиз не катаюсь.
— Тихо ты, — прошипел Федька.
— А, ну да, — усмехнулся я. — И ты не покатаешься. Но вот реактор я бы с тобой все же поискал.
— На кой тогда реактор?
— Кибуц на берегу хотим ставить? — ответил я вопросом на вопрос. — А если там смогут батареи заряжать, куда публика потянется?
— Логично, — согласился он. — Но ты глянь, как ты за народное дело впрягся.
— Иногда полезно, хотя бы для разнообразия.
— Может, ты и прав, — Федька протянул чуть задумчиво и повторил: — Может, ты и прав.
Пейзаж вокруг соответствовал карте. Слева тянулась мелкая река в непропорционально широкой долине, справа, чуть поодаль, холмы, не такие высокие, как те, сквозь которые мы проехали, но вполне позволяющие спрятать машину и лагерь. Следы поездок хавийя тоже просматривались время от времени, убеждая меня в своей правоте. К реке они тянулись и по ней ориентировались. Когда мы проехали часа четыре, я решил, что вполне достаточно, и скомандовал искать место для лагеря.
Лагерь мало, надо чтобы еще и позиция для наблюдения была подходящей, так что на это потратили еще с полчаса. Но все же нашли место, откуда и видно в обе стороны далеко, и где машина в узком распадке скрывается полностью, ниоткуда не разглядишь. И пока остальные разбивали лагерь, мы с Аникиным с немалым трудом выкопали, скорей даже выковыряли окоп для наблюдателя на вершине и замаскировали его сеткой. К счастью, травы тут много и она сухая, так что со стороны позиция не заметна. Окоп сидячий, глубже не надо, а лежачий делать — шея уставать будет, да и все брюхо отлежишь за несколько дней. Туда же, в окоп, закинули «аварийную» рацию, как раз самая высокая точка на местности.
Впереди неизвестно сколько дней терпеливого ожидания, больше тут делать нечего особо. Распределили смены, затем Шутихин изъявил желание пройтись по окрестностям, которые предварительно обследовал с помощью дрона, а заодно предложил мне составить ему компанию. Я подумал и согласился, почему бы и нет. Не устал, моя смена еще нескоро, а так за время езды засиделся, полезно конечности размять. Броник со шлемом и всем остальным надевать не стал, как и мой спутник, жарко в этом, да и не жду никаких перестрелок, местность вокруг пустынна, а в общении с тем же раптором это лишь мешать будет, наверное. Или не будет, но все равно жарко. Даже кобуру с пистолетом и запасные магазины оставил в машине, а подвесную с автоматными накинул так, подогнав ремни под новый свой размер. Потом, вспомнив, сменил магазин в автомате на тот, что с «пустоголовыми» патронами, для зверья такие лучше.
— Не думаю, что придется стрелять, — сказал Шутихин, наблюдая за моими действиями. — Рапторы холмы не слишком любят. И разогнаться негде, и видно недалеко, так что они больше по равнинам шляются.
— Поговорку про Аллаха и верблюда напоминать надо?
— Тоже верно. Пошли?
Над холмами дул постоянный, но несильный ветер. Вершины обдувал, в распадках чуть закручивался или наоборот затихал. Пахло нагретой землей, пылью, в колючих кустарниках стрекотали кузнечики или что тут за них. Поймал себя на том, что несмотря на то, что мы тут вроде бы боевое задание выполняем, я отдыхаю. Отдыхаю от мыслей, которые грызли меня раньше, от бывших забот, которые просто ушли и растворились в небытии, от всего. Просто холмы, а за холмами степь, и мы тут одни, наедине со всем этим огромным миром. Даже то, что этот мир погиб, не гнетет, потому что погиб он давно и без нас, мы никогда его не знали и не должны были узнать. И мы в нем, как ростки новой травы, пробивающейся сквозь высохшую от многолетней засухи землю, когда вдруг снова пошли дожди.
Кстати, о дождях.
— Дожди здесь вообще бывают?
— Осенью и зимой. Дожди сильные, с грозами, реки от них разливаются. Но все равно тепло, ниже десяти градусов температуры не помню даже. Мягкая зима.
Мы поднялись на очередной пологий холм, остановились, оглядываясь. Вроде и монотонный пейзаж, а все равно красиво. Небо с легкими белыми облаками, над головой куполом, птицы в вышине.
