Папа Климент VII хотел быть щедрым, но не мог. Ватиканская казна была пуста.
– Если бы я был богатым государем, – сказал он, – я бы подарил моему Бенвенуто столько земли, сколько бы мог охватить его глаз; но так как по теперешним временам мы бедные, разоренные государи, то, во всяком случае, мы ему дадим столько хлеба, что хватит на его малые желания.
Но Бенвенуто не растерялся. «Выждав, когда у папы пройдет этот его словесный зуд», он попросил должность булавоносца, которая на этот момент была свободна. Должность эта была чистой синекурой. Булава – символ папской власти, а весь фокус в том, что носить ее мог любой человек, нанятый Бенвенуто за гроши. Должность булавоносца Бенвенуто получил, правда, папа заметил, что Бенвенуто достоин гораздо большего, чем эта должность. Бенвенуто с достоинством ответил, что готов принять ее как задаток. Булавоносцем он был до 1535 года и получал за нее 200 скудо в год, по тем временам очень неплохие деньги.
Помимо пресловутой застежки для ризы и чеканки монет Бенвенуто исполнял для папы очень много мелких заказов, а тут вдруг получил большой: изваять богатую золотую чашу. Он тут же сделал рисунок и макет из дерева и воска. «…вместо ножки чаши я сделал три фигурки изрядной величины, круглые, каковые были Вера, Надежда и Любовь; на подножии затем я изобразил соответственно три истории в трех кругах, полурельефом: и в одной было Рождество Христово, в другой Воскресение Христово, в третьей святой Петр, распятый стремглав; потому что мне так было поручено».
Папа внимательно следил за работой, и она ему нравилась. Бенвенуто решил попытать счастья второй раз и попросил для себя освободившуюся должность брата из Пьембо. Брат – монах, обязанность которого состояла в прикреплении к папским буллам – грамотам, постановлениям и распоряжениям – свинцовой папской печати. Обычно эта должность – лакомый кусок – отдавалась своим, но случалось, что печати привешивали и светские люди. Далее последовал очень интересный разговор.
Папа сказал: мол, не слишком ли жирно? Мол, должность эта приносит 800 скудо в год. При таких деньгах ты, любезный ювелир, начнешь лениться, «почесывать живот», а это чудесное искусство, которое у тебя в руках, пропадет, и все скажут, что вина на мне. Сразу и не поймешь, забыл ли папа о своих обещаниях быть щедрым, или он просто шутит, поддразнивая Бенвенуто.
Но Бенвенуто нельзя было поддразнивать, он все всегда понимал буквально. Приведу его ответ полностью, хотя, по утверждению Лозинского, а лучшего переводчика трудно себе представить, мы не в состоянии полностью оценить самобытность его речей. Лозинский пишет о Бенвенуто: «Язык его – язык флорентийского Volgo XVI века, не тот, на котором писали в ту пору образованные люди, а живая речь простолюдина. Самый тщательный перевод бессилен воспроизвести диалектологические особенности, придающие оригиналу немалую долю прелести. Стараться заменить челлиневские солецизмы системой русских простонародных форм (“хочим”, “иттить”, “ушодши”, “своёй”) было бы глубоко ложным приемом». И вот представьте: папа, глава католического мира, при этом человек образованный, меценат, и наш безмерно талантивый обиженный умник со своими «иттить» и «ушодши».
– Породистые кошки лучше охотятся с жиру, чем с голоду, – ответил Бенвенуто, – так и те честные люди, которые склонны к талантам, гораздо лучше их применяют к делу, когда у них есть в преизбытке чем жить; так что те государи, которые содержат таких людей в преизбытке, да будет известно вашему святейшеству, что они орошают таланты; а в противном случае таланты хиреют и паршивеют; и да будет известно вашему святейшеству, что я попросил не с намерением получить. Уж и то счастье, что я получил этого бедного булавоносца! А тут я так и ожидал. Ваше святейшество хорошо сделает, раз он не пожелал дать ее мне, дать ее какому-нибудь даровитому человеку, который ее заслуживает, а не какому-нибудь неучу, который станет почесывать живот, как сказало ваше святейшество. Возьмите пример с доброй памяти папы Юлия, который такую должность дал Браманте, превосходнейшему зодчему.
Вот такая речь. После этого взбешенный Бенвенуто откланялся и ушел. Дальнейшее в его описании выглядело так. Папа, несколько опешив, сказал:
– Этот дьявол Бенвенуто не выносит никаких замечаний. Я был готов дать ему эту должность, но нельзя же быть таким гордым с папой, теперь я не знаю, что и делать.
Папе подсказали, что ему надо делать. Тут же нашелся «даровитый человек, который ее заслуживает», Бастиано, венецианский живописец. Бастиано выступил вперед и с подобающей скромностью сказал: мол, «соблаговолите, ваше святейшество, я вот он, усердно тружусь…». И ходатаи у Бастиано нашлись. А сердобольному папе было жалко Бенвенуто, и он попросил мессира Бартоломео Валари, своего союзника в делах Медичи, передать при встрече Челлини, что первое же освободившееся место, может быть, и получше этого, будет его. Это не уменьшило обиды Бенвенуто. Он ответил Валари вежливо, но смысл его ответа был дерзкий. Он будет со старанием работать над заказанной чашей, но «без малейшей надежды получить когда– либо что-либо от папы».
Так не разговаривают с наместниками Бога на земле. Папа не вызывал Бенвенуто во дворец целых два месяца, а когда вызвал, наконец, то мельком посмотрел работу и сказал озабоченно:
– Кончай ее скорее.
А как это сделать, да еще скорее? У Бенвенуто возникли в связи с этой вазой серьезные проблемы. Она требовала много золота, а чтобы купить недостающий металл, требовались деньги. Он заикнулся об этом, но папа его словно не услышал. На этом и расстались.
Бенвенуто был уверен, что Валари донес до папы его дерзкий ответ и поэтому он так холоден со своим ювелиром. Но дело было совсем в другом. Папу Климента VII можно обвинить во многих грехах, но злопамятным он не был, он был как раз слишком мягкотел, а время ему досталось жесткое. В это время папа собирался в Болонью на ответственную встречу с императором Карлом V.
Состязание в гордости и упрямстве
Встреча в Болонье произошла в ноябре 1532 года. Два года назад в этой же Болонье папа короновал Карла I, короля испанского, как главу Римской империи Карла V. Теперь предстояло решить несколько вопросов. Вопрос политический: создать союз против Турции, которая все время грозила войной. Престол Османской империи занимал Сулейман I Кануни, прозванный Великолепным. При нем Турция достигла величайшего расцвета. Далее, вопрос религиозный: выработать способы борьбы со всеми видами протестантизма. Лютер со своими идеями нанес величайший, небывалый удар по католицизму. Был еще вопрос семейный, который, собственно, тоже был политическим, – выдать замуж бедную сироту Екатерину Медичи.
Отец Екатерины – Лоренцо, герцог Урбинский – был внуком Лоренцо Великолепного и приходился племянником папе Льву X. В 1519 году в знак скрепления союза между Франциском I и папой Львом X состоялся брак герцога Урбинского с француженкой Мадленой де ла Тур. В этом же 1519 году молодые родители умерли, сироту Екатерину воспитывали тетка, а потом папа Климент. Теперь он решил продолжить традицию. В женихи Екатерине назначили дофина французского престола Генриха, сына Франциска I. Брак состоялся в 1533 году. После смерти отца Генрих II занял трон. Это тот самый Генрих, который увлекся Дианой де Пуатье, а потом глупейшим образом погиб на рыцарском турнире, обычной королевской забаве.
