– Более чем.
Секретарша принесла кофе и шоколад, поставила перед Романом и гостьей чашки, ушла. Эта пауза кстати, время надо потянуть до звонка, поэтому Кристина неторопливо отпила пару глотков, сделала бы и третий, но Роман поедал ее глазами. М-да, взгляд у него не паиньки, направленный прямо, выжигающий.
– Роман, вы угрожали Еве.
– В каком смысле? – обалдел он. – Что вам наплело это неземное создание, выражаясь папиным языком?
– Перестаньте язвить. Вы же говорили ей до похищения, что вам приснился вещий сон, будто отец разорился. А разорение налицо.
– Ах, вот в чем дело… – Роман откинулся на спинку кресла и расхохотался. – Ну, да, да, я обещал ей шалаш в эдеме, где мало денег, а она обещала жить в этом шалаше с отцом. Пусть попробует.
– Зачем? Зачем вам это понадобилось? Вы же не бедствуете, ваши дела идут прекрасно. Или жалко оставлять отцовское наследство ребенку Евы?
– Ха! – пренебрежительно произнес Роман, после чего неожиданно надулся, как индюк, отвернул лицо в сторону. – Видите ли, Кристина, отца я не уважаю, но не в том суть. Мать жалко, она не заслужила подлости, какой ее наградил наш папа, захотевший большого счастья за чужой счет. Он не бросил ее, когда они оба были молоды, и мать могла найти себе достойную замену, она была красивой. Они оказались не в равных условиях. Да, я хотел и папе предоставить шалаш, а если серьезно, хотел вернуть его матери. Куда б он делся, когда Ева его бросила б? Но теперь матери, кажется, это уже не нужно.
– Спорная точка зрения… Извините. – Наконец долгожданный звонок. Кристина выслушала, засобиралась. – Я должна идти. А вам не приходило в голову, что каждый человек имеет право выбора?
– Я и дал возможность ему выбирать, он выбрал.
– До свидания.
…Кристина мрачно смотрела в окно авто, затянув паузу. Ветер трепал ветви деревьев, поднимал дорожную пыль. А мысли вертелись вокруг гор, лыж, снежных вершин. Машинально Кристина достала трубку Эдгара, которую еще не приобщила к делу, при этом зарядила вчера, у мужа эта же фирма. Зачем? Ах, да, посмотреть, кому Эдгар звонил, кто ему звонил, но вчера отвлек Толик, потом забыла, утром кинула трубку в сумочку. Она давила на клавишу, просматривая журнал звонков.
– В общем, по нулям, мадама, – высказался Тимофей, так как его насторожила длительная пауза, чего доброго (или злого) Кристина откопает еще одного злодея. – Не за что задерживать Романа, улик нет.
– Почему? – шевельнула она плечами.
– А за что? Он не открывал туристические визы в интересующие нас страны. Ты хоть усекла? Эдгар не собирался брать с собой в поездку ни Сеню, ни Валька.
– Усекла, – ответила она, не отрываясь от трубки Эдгара. – А Семен говорил, они должны были все поехать за деньгами. Но я не о том.
– А о чем?
– Не по нулям, Тима. Напротив.
– Не пугай меня, мадама. Хочешь сказать, Роман главный изверг в этой истории?
– Тима, не спрашивай ни о чем. У меня такие подлые мысли, боюсь произносить их вслух.
– Поделилась бы, а? Я ж у тебя доктор, от подлостей лечу.
– Нет, нет, нет, не хочу. – Она протянула ему трубку. – Тима, сделай распечатку всех звонков, которые поступали на этот номер и кому с этого номера звонили за последние три месяца, ну, хотя бы за два месяца. Это мобила Эдгара, ее забрала у трупа Ева и отдала мне. Это срочно.
– Сделаю. Как я понимаю, начинается новая серия в нашем многосериальном расследовании?
– Так… – задумалась Кристина, притом лукаво прищурилась. – Остальное я проверю сама. Тимка, ты любишь кататься на лыжах?
– Не пробовал.
– А я люблю. Это такой кайф… Поехали, мне надо подумать.
Даниил Олегович принес Еве молока с медом, она листала блокнот.
– Что читаешь? – присел он на край дивана.
– Записную книжку Эдгара, забрала у него.
– Для чего она тебе?
– Не понимаешь? Вдруг записал адрес банка, коды… ну все. Не мог же он хранить в памяти данные? Нил, мне жалко твоих денег, я теперь думаю, как их вернуть.
– Слава богу, ты оживаешь. Но вернуть, Ева, могут только органы, если захотят этим заниматься.
– Не захотят, не надейся. Нил, они же деньги перевели на мое имя, неужели никак нельзя выяснить, в каком банке открыт счет?
– Выяснят, не переживай. Выпей лучше молочка.
– Не хочу, – отвела она руку мужа с чашкой. – Нил, думаешь, я занимаюсь ерундой?
– Понимаешь, Ева… – замялся Даниил Олегович, не желая обидеть жену. – Я полагаю, Эдгар не записывал данные банка в записной книжке, которая легко могла попасть в чужие руки.
– Я все же изучу ее, ладно?
– Изучай, – благодушно улыбнулся он, поглаживая коленку жены. – Но вообще-то надо отдать ее Мокрицкой.
– Ой, Нил, теперь неудобно… Я отдала телефон Эдгара, а записную книжку утаила. Не смотри на меня так, да, я нарочно утаила. И что она обо мне подумает?
– Подумает, ты забыла… – потянулся поцеловать ее Даниил Олегович.
Ева опередила его, чмокнула в лоб и попросила:
– Пожалуйста, не мешай, я хочу прочесть книжку. Нил, растопи камин.
– Лето ведь…
– А я мерзну. Пожалуйста, – канючила Ева, – ну, хоть чуточку, два полешка…
– Ладно, ладно.
Вскоре потрескивали дровишки, загудела каминная труба. Даниил Олегович потоптался на месте, не решаясь предложить жене поездку, еще обидится, в истерику ударится. А тянуть не имело смысла, он решился:
– Ева, хочешь отдохнуть в профилактории недельку-другую? Там хорошо, река, кормят великолепно. Массажи делают, водные процедуры…
– У нас нет денег.
Она не взглянула на него, поглощена была лишь записной книжкой. С другой стороны, не рассердилась! Не накричала, мол, ты меня врачам сдать мечтаешь, я не психопатка. Он осмелел:
– Цыпленок, на отдых в профилактории я найду. Скажи, ты согласна?
– Согласна. – И опять никакого внимания на мужа. – А ты?
– Мне же сейчас предстоит много работать…
– Без тебя поеду?
Ева посмотрела на Даниила Олеговича, но как! Строго, вот-вот разревется. Он поспешил заверить:
– Буду навещать тебя хоть каждый день, это недалеко. А ты отдохнешь, наберешься сил – ого-го сколько, вернешься, как заново родившись. Поедешь?
Честно говоря, он сам мечтал побыть один, подумать, с чего начинать подниматься. До пенсии целых пять лет, а одними колбасами прежнего уровня не достигнешь. Самолюбие не позволяло пересесть на дешевую машину, не дай бог продать дом. И устал. Устал до полного изнеможения, а тут Еве стал натуральной нянькой, поэтому ждал замирая, что скажет жена.
