Роман отвлекся на телефонный звонок, по мере того, как он слушал, а голос в трубке был женский, но неразборчивы слова, произносимые очень быстро, – лицо его становилось собранным и жестким.
– Я еду, – сказал он в трубку, положил ее на аппарат и двинул в прихожую.
– Что случилось? – помчалась за ним Альбина.
– Мама звонила, но я ничего не понял. Она в истеричном состоянии, говорила сумбурно. Что-то случилось.
– Я с тобой.
Он секунду подумал и согласился.
Закон «дай – на» не сработал. Виданное ли дело – не берут! Враги сами себе, что ли? Даниил Олегович не смог урегулировать проблему, то есть откупиться меньшими суммами, внутренне смирился с потерями, в конце концов, люди теряют больше иногда. Однако это чужие, посторонние люди теряют, до лампочки они ему были и будут. А тут свои бабки горят, много-много горит, и ничего не сделаешь, потому что в некоторых придурках проснулась совесть, они захотели ни с того ни с сего стать честными. Может, в государстве переворот скоро случится, оттого и потянуло чиновничью братию на благородство, чтоб в будущем их не спихнули с насиженных мест? Не иначе. Эти мародеры грозу за полгода чуют. Даниил Олегович махнул рукой: пусть подавятся вместе с государством.
Дома его встретила не Ева, умевшая успокоить, а бессловесный Гриша с биноклем на шее, изъяснявшийся знаками. Поужинали – Гриша на третьем этаже, Даниил Олегович перед телевизором. Еще недавно он возлежал на диване, уставившись в экран и поглаживая как кошку жену, прижимавшуюся к нему всем юным телом. Из киношек Ева любила боевики и про любовь, ни первый, ни второй жанр Даниила Олеговича не увлекал, но он смотрел вместе с ней, потому что его забавляло, когда она в напряженные моменты прятала на его груди личико. Потом они в упоении любили друг друга, да он в молодости столько сексом не занимался, сколько с Евой за полтора года. Теперь один лежал перед телевизором, тоска душу точила, а когда зазвонил телефон…
Даниил Олегович подскочил с бешеным сердцебиением, но не схватил трубку. А вдруг это те, кто дочь увез? Опять угрозы услышит? Только не сейчас, не сегодня.
– Не возьму, – прошептал он. – Пусть звонят. Я в ванной. Или в сортире.
Телефон позвонил и перестал. Только Даниил Олегович прилег – опять звонок, но мобильника. Пришлось подняться, так как трубка лежала в кармане пиджака. Идя к пиджаку, висевшему на стуле, Даниил Олегович решил: если номер не определен, не ответит. На дисплее высветилось: Роман.
– Отец, ты где?
– Дома.
– Мы едем к тебе, жди.
– Кто – мы?.. – Но сынок, ничего не объяснил, отключился. Даниил Олегович надел пиджак, собираясь встретить сына во дворе, ворчал: – Мало я тебя ремнем порол, Ромик, мало. Не научил уважать родного отца. Говнюк, а не сын вырос. Но ничего, ничего. Внуки за нас отомстят. А я постараюсь, чтоб мои внуки показали тебе кузькину мать.
Он вышел во двор, опустился в плетеное кресло, подпер кулаком скулу и ждал, гадая, с чем пожалует сынок. Встрепенулся, когда к воротам подъехал автомобиль, мотор заглох. Интересно, чего это ему вздумалось посетить отца на ночь глядя. Даниил Олегович пошел открыть, услышал, как сын сказал кому-то:
– Подожди нас в машине.
С кем он приехал? Кого просил подождать? Даниил Олегович повернул задвижку… и едва не упал: Виктоша! Нагло оттолкнула его, прошла во двор, за ней сын, а он так и остался стоять у железной двери, пригвожденный внезапным визитом. Подлая Виктоша обходила двор и разводила руками, ядовито вещая:
– Ба! Какой хауз отгрохал твой папуля, Роман! И заметь: в тайне от нас. Лельке велосипед жилился купить… Ах, да! Велосипед стоит бешеные бабки, без которых папочка не построил бы это! Три этажа всего? А чего не четыре? И простора нет. Где, позвольте вас спросить, играть в гольф, теннис? А бассейн есть? Нету? Несолидно для олигарха. Ладно, – плюхнулась она в кресло, – неси угощение, обмоем твое убогое пристанище без теннисного корта и бассейна.
Заслышав шум, а может, он увидел автомобиль в окно, на порог выскочил Гриша. Даниил Олегович замахал руками, мол, уйди, потом его глаза вновь приковались к ехидне, то есть к Виктоше. Уселась в его кресло, закинула ногу на ногу… Какого черта Роман привез ее? Даниил Олегович выдавил, находясь в шоке:
– Ты пьяная?
– Абсолютно трезвая, – зло процедила она в низкой тональности, подавшись корпусом вперед. – Хочешь, дыхну?
Базарная баба. Или шлюха с панели. Даниил Олегович приструнил ее:
– Оставь, пожалуйста, свои штучки…
– Мои штучки ему не нравятся! Ха-ха-ха-ха!.. – Оборвала она смех ведьмы так же внезапно, как и начала хохотать. – Потерпишь.
– Роман, что это значит? – пришел в себя Даниил Олегович.
Тон взял строгий, одновременно сухой, подбородок гордо приподнял, на ногах пружинил, немного выдавая негодование. Нет, ворвались в его дом, одна хамит, другой молча курит и смотрит, чем дело кончится! Сейчас как возьмет Даниил Олегович метлу да как погонит обоих… Метлы нет. Веник есть! Он их веником по морде, по морде!..
– Сядь, отец, – внушительно сказал Роман.
Он не повысил голоса, не прорычал, не сверкнул гневно глазами, а Даниил Олегович под воздействием его фразы как стоял, так и бухнулся в кресло. Во время паузы, когда Роман сбрасывал пепел с сигареты, кстати, пепла-то и не было, что говорило о нервозном состоянии сынка, папа вдруг задумался: а что заставило Виктошу притащиться в столь поздний час? Не на хауз же, в конце концов, она приехала поглядеть. Он открыл было рот, чтоб спросить, мол, что случилось, но сын опередил его:
– Мама, рассказывай.
– Сам расскажи, я не могу и не хочу этому змею подколодному…
– А я хочу еще раз услышать, – перебил ее Роман с настойчивостью в голосе. – Мне рассказывай.
Виктория Яковлевна запрокинула голову назад, встретившись лицом с черным пространством над головой, всхлипнула. Что она видела в глубине неба? Из уголков глаз выкатились слезы… Даниил Олегович невольно обратил взор кверху, а там ничего, одна темная пустота. Он вернул взгляд на бывшую, потом, закряхтев как старик, повернулся к сыну всем корпусом, мол, долго это будет продолжаться?
– Ма-ма, – протянул Роман, возвращая мать на землю.
– Слышу, слышу, – заворчала она, опустив голову. – Я ходила в магазин, когда вернулась и открыла дверь, ворвались двое. Лиц не видела, они не включили свет. Меня толкнули, я упала, мне не дали подняться на ноги…
Осталось закричать. Если кричать громко, то, может быть, услышат соседи. Или не услышат. Но нельзя не пробовать спастись.
– Молчи, тетка, а то я за себя не ручаюсь, – тихо приказал один из двух силуэтов, увидев, что она готовится закричать.
– Что вы хотите? – хрипло выдавила Виктория Яковлевна, отползая назад, подальше от них. – Берите и уходите… я не буду вам мешать…
