«Без пяти минут двенадцать»: боевые действия в начале апреля 1945 года
Несмотря на определенное затишье, фронт на Одере был далек от спокойствия. Немцы напряженно следили за советскими плацдармами, с обеих сторон отмечались активные действия разведывательных групп, и часто предпринималась разведка боем – противники прощупывали оборону друг друга. Практически каждый день вспыхивали огневые бои. Все это в полной мере касалось и дивизии СС «30 января», и противостоящих ей дивизий советской 33-й армии: боевая активность на этом участке фронта отмечалась почти каждый день.
Согласно журналу боевых действий 1-го Белорусского фронта, 1 апреля в 14:40 по московскому времени части 49-й стрелковой дивизии генерал-майора П.К. Богдановича отразили атаку батальона пехоты, пытавшегося вести разведку боем при поддержке массированного огня артиллерии и пехоты
[282]. После этого на несколько дней наступило некоторое затишье.
Затем, по советским данным, 6 апреля в 03:00 по московскому времени, организованным огнем 401-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона была рассеяна и отброшена в исходное положение немецкая разведывательная группа, силой до взвода пехоты, пытавшаяся вести разведку в районе северо-восточнее Фогельзанга
[283]. По-видимому, это были подразделения II батальона 87-го полка СС. Одновременно в ночь на 6 апреля засадой 222-й стрелковой дивизии полковника А.Я. Жиденко в районе северо-восточнее Цильтендорфа был взят в плен солдат из 2-й роты 87-го полка СС
[284]. Интересно, что в советском отчете 32-ю дивизию СС назвали абсолютно правильно: 32-я добровольческая пехотная дивизия СС «30 января»
[285].
7 апреля в 02:00 по московскому времени под прикрытием массированного огня артиллерии и минометов, немцы силой до роты пехоты пытались вести разведку боем в районе Цшецнова, а в 06:00, силой до двух взводов пехоты – в районе южнее Визенау. В последнем случае, вероятно, это были подразделения II батальона 88-го полка СС. Огнем пехоты и артиллерии частей 339-й и 362-й стрелковых дивизий обе разведгруппы были рассеяны и отброшены на исходное положение
[286].
7 апреля 1945 года на участке обороны V горного корпуса СС (судя по дислокации частей корпуса – в полосе действий 32-й дивизии СС) в 17:50 (по берлинскому времени) была отмечена постановка советскими войсками дымовой завесы, призванной замаскировать транспортные перевозки через Одер
[287].
В час ночи (по московскому времени) 8 апреля немцы (вероятно, II батальон 87-го полка СС) силой до роты пехоты, под прикрытием огня артиллерии и минометов, попытались провести разведку боем в районе севернее Фогельзанга, огнем подразделений 119-го укрепленного района эта попытка была отражена
[288].
В ночь на 10 апреля южнее Фогельзанга разведывательные группы 86-го полка СС, по 10–20 человек, проводили разведывательные действия; по советским данным, организованным огнем частей 119-го укрепленного района эти попытки были пресечены
[289].
Тем временем, все неутешительные немецкие прогнозы начинали сбываться. По воспоминаниям командующего 9-й армией генерала пехоты Буссе уже с 10 апреля немцы ожидали решающее советское наступление со дня на день
[290].
С 1 по 10 апреля потери 33-й армии составили 213 человек убитыми, 815 ранеными, четверо пропавших без вести, 367 человек по другим причинам – всего 1399 военнослужащих
[291]. Нет сомнений, что основная часть этих потерь пришлась на действия армии против дивизии СС «30 января».
11 апреля в районе Цильтендорфа и Фюрстенберга на советскую сторону добровольно перешли и сдались в плен девять солдат из подразделений дивизии СС «30 января»
[292]. Маловероятно, чтобы это были немцы, скорее всего какие-то иностранные волонтеры, причем это могли быть как русские-украинцы, так и оставшиеся в саперном батальоне венгры или румыны.
Одним из наиболее отличившихся в боевых действиях весной 1945 года был дивизионный снайпер унтершарфюрер СС Петерхоф. На 13 апреля 1945 года на его боевом счету числилось 80 убитых красноармейцев
[293].
13 апреля III дивизион гауптштурмфюрера СС Гюнтера Партоунса из 32-го артиллерийского полка СС принимал участие в артподготовке перед наступлением 1-й дивизии
[294] КОНР
[295] генерал-майора С.К. Буняченко
[296] на советский плацдарм «Эрленгоф» на западном берегу Одера, в двух километрах южнее Фюрстенберга. Этот в общем-то второстепенный плацдарм удерживался подразделениями 119-го укрепленного района советской 33-й армии и представлял собой предмостное укрепление полевого типа – три километра по фронту и на максимально выдающемся участке – один километр сорок метров в глубину
[297]. По предварительному плану, в артподготовке должны были принять участие не менее 19 батарей из различных подразделений, однако, по оценкам российского историка К.М. Александрова, огонь по плацдарму вели не более 10 батарей
[298]. В принципе, это вполне объяснимо, учитывая вышеприведенные данные о незначительном количестве орудий в зоне действий V горного корпуса СС. Впрочем, по нашему мнению, артподготовка вышла весьма ограниченной, прежде всего из-за нехватки у немецких артиллеристов боеприпасов – по советским оценкам, немцы выпустили по плацдарму не более 6000 снарядов и мин (изначально планировалось выпустить 28 000)
[299]; хотя в отчете 33-й армии об этих событиях немецкая артподготовка названа «мощной»
[300]. Возможно, это и предопределило итоговый результат: первое боевое крещение вооруженных сил КОНР прошло неудачно: тринадцатичасовой бой
[301] окончился для дивизии Буняченко безрезультатно, все атаки были отбиты советскими войсками, а сама дивизия понесла большие потери
[302].
