– Мэйкон?
Сердце екнуло.
– Сара?
– Я не вовремя?
– Нет-нет… Как ты меня нашла?
– Джулиан сказал, ты в Торонто либо в Виннипеге. Я заглянула в твой путеводитель и узнала, что в отелях, где ты останавливался, по ночам шумно, ну вот…
– Что-нибудь случилось? – спросил Мэйкон.
– Нет, я лишь хотела попросить об одолжении. Ты не против, если я вернусь в наш дом?
– Э-э…
– Временно, – поспешно сказала Сара. – Ненадолго. В конце месяца моя аренда заканчивается, а я не могу найти новую квартиру.
– Но там жуткий кавардак.
– Ничего, я уберусь.
– Нет, я хотел сказать, зимой там прорвало трубы, обвалился потолок…
– Я знаю.
– Откуда?
– Братья твои рассказали.
– Вот как?
– Они не подходили к телефону, и я заехала к ним спросить, где ты сейчас. Роза сказала, она побывала в нашем доме и…
– Ты и к Розе ездила?
– Нет, она была в вашем доме.
– А-а.
– Сейчас она там живет.
– Понятно, – сказал Мэйкон и спохватился: – Погоди, как это?
– Джун родила и попросила Портера на время забрать детей к себе.
– А Роза тут при чем? Или она думает, Портер не сумеет открыть банку супа? И с чего вдруг Джун отправила детей?
– Ты же ее знаешь, мозги-то куриные. – Вот теперь она стала прежней Сарой. До этого она говорила как будто с опаской, словно готовясь к отказу, но в последней доверительной фразе слышалась ее былая насмешливость. Мэйкон откинулся на подушку. – Говорит, ей нужно время, чтобы наладить связь.
– Какую связь?
– Между ними, родителями, и младенцем.
– Мать честная!
– Когда Роза об этом узнала, она решила пожить у братьев. К тому же она считает, что Портер и Чарлз плохо питаются. Вдобавок в стене появилась трещина, и Роза хочет ее залатать, пока дом не рухнул.
– Что за трещина? – спросил Мэйкон.
– Не знаю, какая-то щелочка в кладке. Роза говорит, в кухне протекает потолок, если дождь идет под определенным углом. Портер и Чарлз хотели заняться ремонтом, но не смогли договориться, как лучше это сделать.
Мэйкон скинул ботинки и забросил ноги на кровать.
– Так Джулиан живет один, что ли?
– Да, Роза носит ему еду в кастрюльках, – сказала Сара и, помолчав, спросила: – Ну, ты подумал?
У Мэйкона опять скакнуло сердце.
– О чем?
– Чтоб я пожила в доме.
– Да нет, я не против, только, боюсь, ты не представляешь степень разрухи.
– Все равно пришлось бы ремонтировать дом, если б мы решили его продать. Я вот что думаю: из денег, что пошли бы на аренду, я оплачу тот ремонт, который не покроет страховка. Так будет справедливо?
– Да, конечно.
– И я могла бы договориться о чистке мягкой мебели.
– Хорошо.
– И ковров.
– Ладно.
Мэйкон уже понял, что Сара к чему-то клонит, распознав отрешенный тон, означавший, что она собирается с духом что-то выложить.
– Кстати, пришли бумаги от адвоката, – сказала Сара.
– Угу.
– Последние формальности. Ты понимаешь. Чтоб я подписала.
– Да.
– Меня, честно говоря, тряхнуло.
Мэйкон молчал.
– То есть я знала, что они придут… Уже почти год… И адвокат позвонил, сказал, что отправил бумаги, но когда я увидела все черным по белому, это так резануло… все так бездушно… Наверное, я была к этому не готова.
Мэйкон почуял приближение опасности, с которой ему не совладать.
– Да, конечно. Вполне естественная реакция. Ну ладно, удачи тебе с домом, Сара, – сказал он и поспешно дал отбой.
В рейсе на Эдмонтон соседкой Мэйкона оказалась женщина, которая боялась летать. Он это понял еще на земле, даже не взглянув на нее. Как всегда обособившись, Мэйкон глазел в окошко, но слышал, как часто сглатывает его соседка, как елозят ее ладони по подлокотникам. Наконец он решил посмотреть на нее. И наткнулся на пару глаз с большими мешками. Обрюзгшая старуха в цветастом платье сверлила его взглядом и, видимо, мысленно заклинала повернуться к ней.
– Думаете, самолет надежен, – без вопросительной интонации блекло проговорила она.
– Абсолютно надежен, – сказал Мэйкон.
– Тогда зачем все эти надписи. Кислородные маски. Спасательные жилеты. Запасные выходы. Тут явно готовятся к худшему.
– Таковы федеральные правила, – объяснил Мэйкон и, уставившись в спинку переднего кресла, задумался над словом «федеральные». Применимо ли оно в Канаде? – Официальные правила, – в конце концов поправился он и вновь взглянул на соседку, проверяя, стала ли фраза понятнее. Оказалось, все это время старуха не сводила с него глаз, а ее посеревшее лицо превратилось в маску отчаяния. Мэйкон забеспокоился. – Не желаете ли стаканчик хереса? – спросил он.
– Напитки подадут лишь после взлета. Но это слишком поздно.
– Минутку, – сказал Мэйкон.
Он раздернул молнию на сумке и достал пластиковую дорожную фляжку, хранившуюся в бритвенном несессере и всегда сопровождавшую его на случай бессонницы. Мэйкон еще ни разу ею не воспользовался, но не потому, что не случалось бессонных ночей; он приберегал ее для еще худшей ситуации, которая, однако, так и не возникла. Подобно другим чрезвычайным запасам (швейному набору размером со спичечный коробок и крошечной белой таблетке ломотила), фляжка сберегалась для подлинного ЧП. Отвинчивая крышку, Мэйкон обнаружил, что изнутри она слегка проржавела.
– Вот тут немного… – пробормотал он. – Наверное, от хереса…
Старуха молчала, только по-прежнему буравила его взглядом. Мэйкон налил хереса в крышку, одновременно служившую стаканчиком. Тем временем самолет, крякнув, тронулся с места. Старуха выпила херес и вернула крышку. Мэйкон понял, что ей не полегчало. Он вновь наполнил стаканчик. Вторую порцию старуха выпила медленнее и откинулась в кресле.
– Теперь лучше? – спросил Мэйкон.
– Меня зовут миссис Дэниел Банн, – сказала старуха.
Мэйкон решил, что так она сообщает о возвращении к своему достойному «я».
– Очень приятно, – сказал он. – Я Мэйкон Лири.
– Я понимаю, это глупо, мистер Лири, но выпивка создает ощущение, будто что-то сделано для овладения ситуацией, не правда ли?
– Абсолютно согласен, – кивнул Мэйкон, хотя не был уверен, что старуха чем-то овладела.
