– Ой, да ладно тебе переживать из-за ерунды! – сказала Мюриэл.
Они подошли к ее любимой комиссионке – безымянной нише в стене и безалаберному скопищу пыльных шляп в витрине. Мюриэл шагнула к двери, Мэйкон остался на тротуаре.
– Ты не пойдешь? – спросила она.
– Здесь подожду.
– Там же полно всяких штуковин!
Мэйкон промолчал. Мюриэл вздохнула и скрылась за дверью.
С ее уходом как будто тяжелая ноша свалилась с плеч.
Мэйкон присел на корточки, почесал Эдварда за ушами, потом встал и изучил выгоревший предвыборный плакат, словно тот скрывал в себе какую-то важную информацию. Мимо прошли две негритянки, волоча за собой проволочные тележки с бельем в стирку. «День стоял теплый, вот как нынче, а она вырядилась в толстенную шубу…»
– Мэй-кон!
Он оглянулся на дверь магазина.
– Эй, Мэ-эй-кон!
Красная войлочная кукла-рукавичка широко разевала рот:
– Пожалуйста, не сердись на Мюриэл!
Мэйкон застонал.
– Зайди в этот чудесный магазин, – не отставала кукла.
– По-моему, собаке это не нравится, Мюриэл.
– Тут полно всякой всячины! Клещи, гаечные ключи, рейсшины… Есть бесшумный молоток.
– Что?
– Он не стучит. Можно среди ночи забивать гвозди.
– Послушай…
– А еще лупа, вся в трещинах и царапинах, но когда через нее смотришь на что-нибудь сломанное, оно кажется целехоньким.
– Хватит, Мюриэл.
– Я не Мюриэл, я Варежка-Раззява! – сообщила кукла. – Ты забыл, что Мюриэл нигде не пропадет? Если захочет, она завтра же найдет себе новую работу. Давай, заходи! Ну заходи же! Тут есть перочинный ножик с собственным точилом.
– О господи ты боже мой!
Не сдержавшись, Мэйкон засмеялся.
И вошел в магазин.
В последующие дни Мюриэл вновь и вновь напоминала о Франции. Она прислала Мэйкону анонимное письмо, наклеив вырезанные из журнала буквы: Не ЗаБудь кУПИТЬ Билет на самОЛЕт для МюРиэл. (Предательский журнал с искромсанными страницами так и лежал на кухонном столе.) Потом попросила Мэйкона достать ключи из ее сумочки, и он увидел два цветных квадратика мелованной бумаги, с которых щурилась Мюриэл. Явно фото на паспорт. Мюриэл нарочно оставила их в сумке и внимательно следила за его реакцией. Но Мэйкон лишь выронил ключи в ее ладонь, ни слова не сказав.
Она вызывала восхищение. Такого бойца еще поискать. Однажды поздним вечером они пошли в магазин за продуктами, и на обратном пути дорогу им заступил парень, вынырнувший из темного проулка.
– Гони сюда сумочку, – приказал он Мюриэл.
Грабитель был совсем юнец, но Мэйкон растерялся и окоченел, прижав пакет с продуктами к груди.
– Черта лысого! – ответила Мюриэл и, крутанув сумочку, точно кистень, заехала ею парню в челюсть. Тот схватился за лицо. – Вали домой – или пожалеешь, что на свет появился!
Изумленный пацан смылся мгновенно.
Отдышавшись, Мэйкон выговорил ей за безрассудство:
– Он мог быть вооружен! Могло случиться что угодно! Подростки еще безжалостнее взрослых, в газетах все время об этом пишут.
– Но обошлось ведь, – сказала Мюриэл. – Чего ты так злишься?
Мэйкон и сам не знал. Наверное, он злился на себя. Он даже не попытался ее защитить, не проявил себя сильным рыцарем. Он слишком долго соображал, а вот она ни секунды не раздумывала. И даже ничуть не удивилась. Похоже, в равной степени она готова к встрече с соседкой, бродячей собакой и грабителем. Мэйкону было стыдно и унизительно. А Мюриэл шла и напевала «Большую пеструю птицу», как будто не произошло ничего особенного.
– По-моему, Александра учат скверно, – как-то раз сказал Мэйкон.
– Да все нормально.
– Сегодня мы с ним покупали молоко и я попросил его посчитать, сколько нам причитается сдачи. Он смотрел на меня как баран на новые ворота. Он даже не слышал о вычитании.
– Мальчик всего лишь во втором классе, – сказала Мюриэл.
– Я думаю, надо перевести его в частную школу.
– Частная школа стоит денег.
– Ну и что? Я оплачу.
Мюриэл перестала переворачивать бекон в сковородке и подняла взгляд:
– Что ты сказал?
– Что?
– О чем ты говоришь, Мэйкон? Хочешь сказать, ты решился?
Мэйкон откашлялся.
– В смысле? – спросил он.
– Александру учиться еще десять лет. Ты хочешь сказать, что все это время будешь рядом?
– Кхм…
– Я не могу по твоему капризу отдать сына в школу, из которой потом его придется забрать.
Мэйкон молчал.
– Скажи мне только одно: ты представляешь, что когда-нибудь мы поженимся? То есть после того как ты оформишь развод.
– Понимаешь, Мюриэл…
– Нет, не представляешь. Ты сам не знаешь, чего ты хочешь. Сейчас я тебе мила, а через минуту уже нет. То стесняешься появляться со мной на людях, то я – лучшее, что было в твоей жизни.
Мэйкон вылупился. Ему в голову не приходило, что она видит его насквозь.
– Ты думаешь, сможешь так день за днем кантоваться без всяких планов? Может, завтра ты здесь будешь, а может, и нет. Может быть, возьмешь и вернешься к Саре. Да, да! Я все видела на Розиной свадьбе. Не думай, что я не заметила, как вы с Сарой смотрели друг на друга.
– Я только хочу сказать… – начал Мэйкон.
– А я хочу сказать, – перебила Мюриэл, – осторожнее с обещаниями моему сыну. Не надо обещать того, что не собираешься выполнять.
– Да я просто хочу, чтобы он научился вычитать!
Мюриэл не ответила, и последнее слово еще секунду звенело в воздухе. Вычитать. Плоский, резкий, пустой звук, от которого испортилось настроение.
Ужинали в гробовом молчании, даже Александр притих и вышел из-за стола, едва расправился с сэндвичем. Потом Мэйкон слонялся по кухне. Мюриэл напустила воды в мойку.
– Давай я буду вытирать, – сказал Мэйкон.
Не говоря ни слова, Мюриэл развернулась и швырнула мокрую губку ему в лицо.
– Ты что? – опешил Мэйкон.
– Уйди! – крикнула Мюриэл. На ресницах ее дрожали слезы, она отвернулась и сунула руки в горячую воду, почти кипяток, исходивший паром.
Мэйкон ретировался. Он прошел в гостиную, где Александр смотрел телевизор. Мальчик молча подвинулся, освобождая ему место на диване. Он явно слышал крик матери и теперь напрягался при всяком звяканье, доносившемся с кухни. Через некоторое время там все стихло. Мэйкон и Александр переглянулись. Тишина, только слышался одинокий бубнящий голос. Мэйкон встал и, мягко ступая, сторожко пошел в кухню, точно кот, спрыгнувший с чьих-то коленей.
