– Понятно, – сказал Мэйкон.
– Ну вот, получается, я его исцелила, чтобы он удрал с другой женщиной.
– М-да.
– Ты же так не поступишь, правда?
– Кто, я?
– Ты не сбежишь? Ты никого не приглядываешь на стороне?
– Господи, Мюриэл, нет, конечно.
– Вдруг ты меня бросишь и вернешься к жене?
– О чем ты?
– А вдруг?
– Не глупи, – сказал Мэйкон.
Мюриэл смотрела встревоженно, склонив голову набок. Точно зверек с яркими умными глазками.
Был вторник, с утра зарядил дождь, и Эдвард, не любивший сырость, уверял, что обойдется без прогулки, но Мэйкон все равно его вывел. Под зонтиком он стоял на заднем дворе и в переулке увидел молодую пару, которая шла очень медленно, как будто не замечая, что насквозь промокла. Худой долговязый парень был в потертых джинсах и мягкой белой рубашке, девушка – в плоской соломенной шляпке с лентами и длинном платье. Они смотрели друг на друга, покачивая сцепленными руками. Потом разъединились, чтобы обойти мотоцикл с коляской. При этом девушка, чуть приподняв подол, сделала танцевальный пируэт, а парень засмеялся, тоже обернулся вокруг себя и снова взял ее за руку.
Наконец Эдвард справил свои дела и кинулся домой. В кухне Мэйкон положил зонтик в раковину и, присев на корточки, старым полотенцем стал вытирать пса. Сначала энергично, потом все медленнее. А затем и вовсе сел на пол и скомкал полотенце, вдыхая жестяной запах мокрой собачьей шерсти.
Когда он спросил Сару, появился ли у нее кто-нибудь, она ответила «Да вроде нет». Что именно она хотела этим сказать?
Дождь перестал. С Эдвардом на поводке они пошли по магазинам. Мюриэл хотела домашние туфли с опушкой.
– Красные. Высокий каблук. Острые носы, – сказала она.
– Зачем такие-то, бог ты мой? – спросил Мэйкон.
– Чтоб в воскресные утра цокать по дому. Только представь! Жалко, я не курю. У Александра аллергия на табачный дым, а то бы я курила.
– В своем золотисто-черном кимоно. – Мэйкон легко представил эту картину.
– Точно.
– По-моему, туфлями с опушкой уже не торгуют.
– В комиссионках торгуют.
– Ну ладно.
С недавних пор Мэйкон и сам полюбил комиссионки. Там в океане пластмассового барахла он отыскал складной плотницкий метр из самшита, хитроумную машинку на колесиках для безотходной нарезки печенья и миниатюрный медный уровень для набора Александровых инструментов.
На улице было тепло и сыро. Миссис Батлер поднимала поникшую герань в импровизированной клумбе – беленной известью автомобильной покрышке. Миссис Патель в кои-то веки сменила яркое сари на неромантические джинсы от Кельвина Кляйна, тесно облегавшие ее формы, и сгоняла лужу с крыльца. А миссис Сэддлер на тротуаре дожидалась, когда откроется скобяная лавка.
– Мюриэл, тебе Доминик случайно не попадался? – спросила она.
– Нет, не видела.
– Он не ночевал дома. Этот парень меня в могилу сведет. – Миссис Сэддлер посмотрела на Мэйкона: – Вообще-то он хороший, но, знаете, баламут. Когда он дома, нет от него покою, топочет своими сапожищами, а как уйдет – точно в воду канет. И сразу в доме так пусто. Только эхо гуляет.
– Никуда он не денется, – сказала Мюриэл. – Вечером придет за машиной, его очередь.
– Из-за машины этой я скоро умом тронусь. Как где сирена завоет, сразу думаю, не с ним ли чего? Он же гоняет как бешеный! Шалопутных девок катает!
Хозяин уже открыл лавку и теперь опускал маркизы, но миссис Сэддлер так и стояла на тротуаре, рассеянно теребя в руках кошелек.
Перед магазином «Старье» Эдварду приказали ждать. Он обреченно сел, а Мюриэл с Мэйконом вошли внутрь. Мюриэл стала копаться в груде старой разношенной обуви, принявшей форму ног прежних хозяев, потом разулась и влезла в пару серебристых вечерних туфель.
– Что скажешь, Мэйкон? – спросила она.
– По-моему, ты нацеливалась на домашние туфли.
– Но как тебе эти?
– Без них я проживу.
Мэйкон уже истомился в магазине, где торговали только шмотками. Мюриэл бросила туфли обратно в кучу. Потом они зашли в соседний магазин «Гаражная распродажа». Там Мэйкон попытался измыслить применение заржавевшей железной картотеке, которую раскопал в груде колесных цепей. Может, как-нибудь сгодится для работы над путеводителями? И поспособствует налоговым вычетам? Мюриэл отыскала желто-коричневый чемодан с закругленными углами, смахивавший на недососанную карамельку.
– Стоит взять? – спросила она.
– Ты же хотела домашние туфли.
– Так для путешествий.
– С каких это пор ты путешествуешь?
– Я знаю, куда ты поедешь в следующий раз. – Мюриэл подошла к Мэйкону. Чемодан она держала перед собой, обеими руками ухватившись за его ручку. Сейчас она напоминала девчонку, которая на остановке ждет автобус или, скажем, голосует на шоссе. – И хотела попроситься с тобой.
– В Канаду?
– Нет, после Канады. Во Францию.
Мэйкон отставил картотеку. При упоминании Франции настроение его всегда портилось.
– Джулиан говорил, – напомнила Мюриэл. – Сказал, пора опять сгонять во Францию.
– Ты же знаешь, мне не по карману поездки вдвоем.
Мюриэл вернула чемодан на место, они вышли на улицу.
– Только в этот раз. – Мюриэл семенила рядом с Мэйконом. – Выйдет не очень дорого.
Мэйкон натянул поводок, призывая Эдварда встать.
– Выйдет втридорога, – сказал он. – Я уже не говорю о том, что ты прогуляешь работу.
– Не прогуляю. Я уволилась.
– Уволилась? – вытаращился Мэйкон.
– Ну да, из «Мяу-Гав». А насчет заказов Джорджу и дрессировки я договорюсь. На время отъезда можно просто…
– Ты уволилась из «Мяу-Гав»?
– А что такого?
Мэйкон не смог бы объяснить, почему ему вдруг стало так тяжко.
– Платили там не особо, – сказала Мюриэл. – А теперь ты покупаешь продукты, помогаешь с квартплатой и прочим, так что в деньгах-то я не нуждаюсь. И потом, эта работа отнимала столько времени, которое я могла бы посвятить тебе и Александру. Я же приходила домой фигурально мертвая от усталости.
Миновали салон красоты, предлагавший «химию», страховое агентство, мастерскую по удалению лакокрасочного покрытия. Эдвард заинтересованно глянул на толстого кота, на капоте пикапа нежившегося под солнышком.
– Буквально, – сказал Мэйкон.
– А?
– Ты приходила буквально мертвая от усталости. Нельзя быть такой небрежной, Мюриэл. И такой расхлябанной. Как ты могла просто взять и уволиться? Как тебе это в голову пришло? И даже не посоветовалась!
