– Ты же помнишь Джо, – терпеливо увещевал Мэйкон.
– Ничего я не помню!
Иногда Мэйкон гнул свое, иногда сдавался. Ведь раньше Александр как-то справлялся без его помощи, верно? Имелась удобная отговорка: мальчишка ему не родной. Да, с ним выстроились какие-то путаные отношения, но не было той неразрывной связи, как с Итаном. Всегда можно было отстраниться, махнуть рукой («Ладно, завтра спросишь учителя») и забыть обо всей этой мороке.
«Разница в том, – думал Мэйкон, – что сейчас я свободен от груза ответственности». Мысль эта очень успокаивала.
C работы возвращалась Мюриэл, вместе с ней в дом врывались уличная свежесть и суматоха.
– Ну и холодина! Ну и ветрило! По радио сказали, ночью будет три градуса мороза. Эдвард, сидеть, кому сказано? Кто хочет лимонный торт на десерт? Вот как вышло-то: я делала покупки для миссис Квик, сперва купила простыни для ее дочери, которая выходит замуж, но пришлось сдать их обратно, потому как цвет оказался не тот, дочка хотела чисто белые, я же, говорит, ясно маме сказала… Потом я поехала за выпечкой для девичника, а миссис Квик как увидала лимонный торт, сразу такая: нет, только не лимонный! Он клейкий, у него порошковый вкус! А я такая: не выдумывайте, ничего он не клейкий. Свеженький торт, безе лимонное без всяких консервантов… Короче, забирайте, говорит, себе, угостите сынишку. К вашему сведению, говорю, ему это нельзя, у него, между прочим, аллергия. Но торт взяла.
Она сновала по кухне, собирая ужин, обычно состоявший из сэндвичей с беконом и консервированных овощей, и не роптала, если что-нибудь из утвари вдруг оказывалось на новом месте (дело рук Мэйкона, не устоявшего перед реорганизационным зудом). Пока бекон шипел в сковородке, Мюриэл звонила матери и заново пересказывала только что поведанную историю:
– Но дочь хотела чисто белые… Нет, говорит, только не лимонный торт, он клейкий…
Если миссис Дуган не могла подойти к телефону (как чаще всего и случалось), Мюриэл говорила с Клэр. У той, похоже, были домашние неприятности.
– Скажи им! – поучала Мюриэл. – Возьми и скажи! Все, скажи, хватит. – Зажав плечом трубку, она доставала из ящика ножи и вилки. – Что за мелочная опека? Не имеет значения, что ты никак не определишься. Мне семнадцать лет, скажи, и не ваше дело, определилась я или еще нет. Я почти что взрослая, вот так и скажи.
Но потом, если миссис Дуган все же подходила к телефону, Мюриэл сама превращалась в ребенка:
– Чем ты так занята, мам? Не можешь сказать пару слов дочери, потому что по радио передают твою любимую мелодию? «Тема Лары» тебе дороже родной плоти и крови?
Наконец Мюриэл вешала трубку, но сосредоточиться на ужине ей редко когда удавалось. То заглянет подруга, молодая толстуха Бернис, служившая в энергетической компании, – усядется и смотрит всем в рот. То в кухонную дверь постучат соседки и прутся прямиком к столу:
– Мюриэл, у тебя случайно не завалялся купон на лечебные чулки? Ты вон какая молодая да стройная, они ж тебе без надобности.
– Мюриэл, в субботу утром мне к зубному, ты меня не подбросишь?
Женщина с собственной машиной здесь была в диковину, и вся улица прекрасно знала о договоренности с механиком. По воскресеньям, когда машиной весь день владел Доминик, никто не беспокоил Мюриэл просьбами, но в понедельник уже с утра выстраивалась очередь:
– Доктор велел подъехать и показать мою…
– Я обещала свозить деток…
Если Мюриэл была занята, Мэйкона ни о чем не просили. Он все еще считался чужаком, его окидывали быстрым взглядом, но потом делали вид, как будто его вообще нет в комнате. Даже Бернис его стеснялась и избегала называть по имени.
Все расходились по домам, когда по телевизору начинался лотерейный тираж. Мэйкон обнаружил, что здешнюю жизнь регламентировала телепрограмма. Новости еще могли пропустить, но розыгрыш лотереи, «Вечерний журнал» и следующие за ним развлекательные шоу – никогда. Александр смотрел эти программы, а вот Мюриэл – нет, хотя уверяла, что смотрит. Сидя перед телевизором, она болтала, или красила ногти, или читала какую-нибудь статью.
– Надо же! «Как увеличить свой бюст».
– Тебе не надо увеличивать бюст, – отзывался Мэйкон.
– «Роскошные густые ресницы всего за шестьдесят дней».
– Тебе не нужны густые ресницы.
Мэйкона абсолютно все устраивало. Жизнь его как будто зависла в полной статике.
Потом он выводил Эдварда на последнюю прогулку. Ему нравился вечерний вид окрестностей. Матово-перламутровое небо, слишком светлое для звезд, темные размытые контуры домов. Из окон чуть слышно доносились музыка, ружейная пальба, лошадиное ржанье. Мэйкон смотрел на окно Александровой спальни и видел Мюриэл, стелившую постель, – четкий изящный силуэт, словно вырезанный из черной бумаги.
В среду с утра и до самого вечера валил густой снег. Крупные хлопья, похожие на белые вязаные рукавички, укрыли грязную наледь, смягчили резкие очертания улицы и нарядили урны в круглые шапки. Домохозяйки, ежечасно обметавшие ступени крыльца, не могли угнаться за метелью и к вечеру, сдавшись, засели в домах. Ночью город казался сиреневым. Стояла мертвая тишина.
Наутро Мэйкон проснулся поздно. Мюриэл рядом не было, только играло радио на ее тумбочке. Диктор устало извещал, что школы и фабрики закрыты, доставка горячей пищи престарелым и инвалидам приостановлена. Впечатляло количество дел, запланированных именно на сегодня: обеды, лекции, митинги протеста. Надо же, какая энергия, какая живость! Мэйкон даже слегка возгордился, хотя не собирался участвовать ни в одном из перечисленных мероприятий.
Тут до него дошло, что снизу доносятся голоса. Значит, Александр уже проснулся, а он еще здесь, застрял в спальне Мюриэл.
Мэйкон поспешно оделся и, убедившись, что горизонт чист, проскочил в ванную. Потом, стараясь не скрипеть половицами, спустился по лестнице. Из-за снежного покрова в гостиной было необычно светло. На разложенном диване высился ворох простыней и одеял – уже несколько дней тут ночевала Клэр. Мэйкон пошел на голоса, доносившиеся из кухни. Александр ел оладьи, которые пекла Клэр, Мюриэл, как всегда по утрам, хмурая, горбилась над чашкой кофе. На пороге черного хода Бернис обивала снег с ног.
– И вот, значит, мама спрашивает: что это за парень тебя подвез? – рассказывала ей Клэр. – Это не парень, говорю, это Джози Тэпп с ирокезом. А она мне: думаешь, я поверю твоим вракам? Ну все, говорю, хватит! Допросы! Комендантский час! Подозрения! Сажусь в автобус и еду сюда.
– Предки боятся, ты пойдешь по стопам Мюриэл, – откликнулась Бернис.
– С Джози Тэппом? Боже ты мой!
Все посмотрели на Мэйкона.
– Привет, – сказала Клэр. – Оладьи будешь?
– Нет, спасибо. Я выпью молока.
– Горячие, вкусные.
– Мэйкон говорит, от сладкого натощак заработаешь язву. – Мюриэл баюкала чашку в ладонях.
