– Ну, анабиоз – это такое состояние живого организма, когда все жизненные процессы в нем настолько замедляются, что полностью отсутствуют все видимые признаки жизни, – просвещал Тот своего горе-ученика. – Понимаешь, Адольф, внешне организм выглядит как мертвый, но это не так. И из такого состояния ожить или, как говорит Библия, воскреснуть, намного проще, чем из мертвого состояния.
– Ага! – неожиданно крикнул фюрер. – Значит, Бог не настолько всемогущ! Раз он, как ты говоришь, вовсе и не воскрешал своего мертвого сына!
«Да, е-мое! Вот и учи крестьян грамоте!» – с досадой подумал Тот и вслух ответил:
– Бог всемогущ, Адольф. Просто, если бы ты имел представление, сколько на самом деле дел у Бога, ты бы понял, что он, как и любой имеющий разум, оптимизируется в своей деятельности. И в данной ситуации ему было проще и быстрее оживить из состояния анабиоза, чем воскрешать действительно мертвого. А потом просто организовать, чтобы в Библии написали, будто Иисус был убит Копьем, а затем воскрешен из мертвых.
– Ну, естественно! – радостно захихикал фюрер. – Несмотря на свою занятость, в Библии-то не забыл прописать, что воскресил и чудо совершил! Чтобы все думали, что он всемогущ!
– Адольф, ну хватит глупости говорить! – ответил Тот, уже пожалевший о том, что пустился в эти дебри и не похоронил вовремя надежду заставить фюрера засомневаться в силе и подлинности Святого Копья. – Богу на самом деле абсолютно все равно, что вы про него думаете. Потому что по сравнению с его разумом вы все и думать-то даже не способны. Ему намного важнее, что вы делаете, как относитесь к жизни, к окружающему миру и себе. В Библии факт убийства копьем прописан был исключительно ради формирования веры у людей и более быстрого распространения христианства. Потому что иначе вас всех было не упорядочить и не заставить жить по правилам, по которым жить, конечно, скучнее, но зато проще и безопаснее. Ты что, правда считаешь, что людям, жившим две тысячи лет назад, проще было понять про анабиоз, чем поверить в воскрешение? Так что это не к Богу претензии за приписки в Библии, а исключительно к уровню развития человечества в тот период. Главное, что цель была достигнута, и христианство распространилось, решив проблему упорядочения и организации быта общества.
– Ну все равно, получается, чудо-то не произошло! – не унимался Гитлер, как ребенок.
– И не произойдет, Адольф, – уже фактически огрызаясь, ответил Тот. – Чудес вообще нет. Есть тот или иной уровень знаний. Большая часть из того, что умеет Бог, – для вас это чудо, потому что вы просто не обладаете тем недостижимым разумом, которым обладает Бог. Даже для меня часть вещей, которые он умеет, могла бы считаться чудом, потому что я знаю и могу куда меньше его. А то, что Бог предпочел Иисуса ввести в анабиоз, нежели позволить заколоть его копьем, а потом воскрешать, говорит еще и о его сострадании к живому существу. Раз уж он хотя бы частично избавил его от мук на кресте, не позволив почувствовать боль от удара копьем. Поэтому не надо тут разводить свои идеи, Адольф, что Бог специально что-то наврал в мировом масштабе, дабы считаться всемогущим. Как минимум твои рассуждения на эту тему звучат смешно. Уж извини, если обижу.
– Ладно-ладно, Тот. Не буду с тобой спорить. Я ж всего лишь ради интереса в общем-то этот разговор завел, – ответил фюрер, понимая, что он чем-то огорчил Хранителя Кристаллов, а делать это ему было боязно перед вступлением в новую мировую войну.
– Ну я так и понял, – с притворством ответил Тот, поскольку не желал больше в чем-либо убеждать фюрера из-за того, что прошедшие сутки доказали ему, что все способы влияния, использованные Хранителем Кристаллов, оказались лишь односторонним движением. – Знаешь, Адольф, а я с вами ведь не поеду. Тут дела срочные у меня вылезли. Приходится вас оставить, к великому моему огорчению.
– Да ладно! Ты не хочешь ехать с нами? Это из-за того, что ты обиделся на мои рассуждения о Боге? Да будет тебе, Тот! Поехали ко мне! Не обижайся! – как ребенок начал канючить фюрер.
– Да нет, Адольф! Какие обиды могут быть между нами? Скажешь тоже! Просто реально срочные дела вылезли. Поэтому приходится тебя покинуть, – уверял Тот.
– А что случилось-то? – вполне себе искренне поинтересовался фюрер.
– Да не бери в голову. Семейные дела, но срочные. Вот с семьей разберусь и загляну к тебе в гости обязательно. Идет?
– С какой семьей, Тот? У тебя же, кроме брата, нет никого, – удивился Гитлер.
– Ну, если у меня никого нет, кроме брата, это же не значит, что он – не моя семья, – ответил очень огорченно Тот, поскольку стало ясно, что и спустя пять тысяч лет со времени, в котором он жил, семьи у него нет.
– Что-то серьезное случилось с Шизлом? – спросил фюрер, поскольку решил, что крайне огорченный вид Тота именно это и означает.
– Да ничего такого сверхсерьезного. Но дело срочное, Адольф. Поэтому и покидаю тебя голодным и огорченным вместо того, чтобы расслабиться и как следует позавтракать у тебя.
– Ну, привет Шизлу тогда передавай! – ответил фюрер, причем весьма озаботившись его судьбой. – Пусть и он ко мне заглядывает. А то уж две недели не виделись. Я успел соскучиться по его вечно приподнятому настроению!
– Передам, Адольф… И привет, и приглашение в гости, – ответил Тот, немного недоумевая от того, что его братец в этом времени, оказывается, тоже шастает к фюреру в гости, собственно, как и он сам. А ты, Адольф, тогда нашему другу Гиммлеру передавай и мой привет, и наилучшие пожелания.
– Само собой, Тот. Скажу ему, что тебе по срочному делу пришлось покинуть нашу компанию и ты очень сожалел о том, что не получилось с ним поближе познакомиться.
– Валяй, передавай, – с заметным равнодушием ответил Тот, поскольку ему было уже все равно, что же передадут про него этому существу в пенсне. – Ладно, Адольф. Я было хотел не заморачиваться, а просто взять и исчезнуть. Но сейчас думаю, давай водитель высадит меня, и я ногами выйду, чтобы не вызывать подозрений.
– Да, Тот, так будет намного разумнее, – ответил фюрер и, отодвинув звуконепроницаемое стекло, отделяющего их от водителя и тибетского молодца в зеленых перчатках, попросил остановить машину.
Тот вполне себе нежно и дружественно простился с фюрером, заверив еще раз, что скоро навестит его, вышел из автомобиля и, когда он отъехал подальше, исчез. Тут же Хранитель Кристаллов, приняв невидимый облик, вернулся в церковь Святой Екатерины. Там он снова увидел своего любимого Гиммлера, который уже закончил свой сеанс общения с Копьем Лонгина, раздал необходимые указания и собирался садиться в свою машину, чтобы проследовать за фюрером. Но любоваться на него долго Тот не имел никакого желания. Он переместился внутрь церкви, где все еще находилось приготовленное для визита Гитлера Копье, понимая, что ему придется немного обождать, пока оставшиеся в церкви люди не уберут Копье обратно и не разбредутся по своим делам.
Время ожидания Тот потратил на раздумья о том, что он услышал от фюрера перед тем, как его покинул: «Дааа, получается, что спустя пять тысяч лет семьи у меня как не было, так и нет. Значит, не вернул мне Хиз Юзиж до сих пор. Когда же закончатся все эти издевательства надо мной? Я уже не могу больше сам себя истязать напрасными надеждами и ожиданиями! Надо как-то избавляться от этого и перестать думать. Но как? Хоть я и понимаю, что надежды уже нет и можно даже не мечтать, но как мне перестать мучиться из-за своих прошлых ошибок и сожалеть о сделанном и несделанном вовремя? Как я устал уже от этого! И ведь у меня даже нет возможности покончить жизнь самоубийством от тяжести своих страданий в отличие от этих вот людей. Видимо, я единственный на этой планете, который попадал в по-настоящему безвыходное положение. Ну Шизл еще тоже не может себя убить, и все остальные ребята из нашего десанта. Но они и не страдали так, как мне довелось. Поэтому я точно единственный… Кстати, зато про Шизла я узнал важную информацию, которая меня очень порадовала. Значит, он живой и здоровый. Это радует. Значит, Хиз его прибьет не до смерти за его кражу. А то я уже было волноваться начал от его намерений и слов, которыми он кидался насчет судьбы Шизла. Ну хоть что-то хорошее я в этом самом будущем узнал. Значит, не зря сюда мотался. Сейчас еще копье стырю и буду вообще молодцом…»
