Начать с того, что работа моя происходила почти исключительно в конторе. В моем присутствии всегда говорилось о делах, тогда же развивались планы новых предприятий и решались проекты новых деловых союзов. Таким образом я научился гораздо большему, чем другие ученики моего возраста, которые были живей меня по характеру и, может быть, лучше меня знали арифметику и обладали лучшим почерком. Наша фирма располагала таким разнообразием деловых отношений, что моя подготовка к деятельности торговца охватывала волей-неволей чуть ли не все области коммерции. У моих хозяев были дома, амбары, строения, отдававшиеся под конторы, и моим делом был сбор арендной платы, а также у нас было экспедиционное дело, и наши грузы шли по железным и речным, и даже морским путям. День за днем дела их расширялись, захватывая новые области. И со всем этим я сталкивался во время работы.
Вот почему и вышло, что круг моей работы был много интереснее, чем обязанности современного бухгалтера в любом крупном деле. Она меня действительно занимала. Затем мне поручили ревизию счетов, т. е. приходилось делать проверку каждой отдельной статьи счета, и все счета фирмы проходили, так сказать, через мои руки, и я с должной добросовестностью относился к этому делу.
Однажды, это я припоминаю необычайно ясно, я зашел по делам в контору соседа коммерсанта. В это же время к нему явился местный подрядчик и представил огромный счет. А коммерсант принадлежал к числу вечно занятых людей, как директор и член, вероятно, целой полудюжины обществ. Он бегло взглянул на гигантский счет, на итог и обернулся к бухгалтеру со словами: «Пожалуйста, уплатите по счету!».
Я как раз в то время неоднократно просматривал счета этого подрядчика и тщательно проверял каждый его итог. И это, своего рода, беглое знакомство и распоряжение об уплате было мне очень не по душе, так как я убедился в пользе для своих хозяев тщательного контроля счетов. У меня было твердое убеждение, – полагаю, что его теперь разделят со мною много современных коммерсантов, – что мой контроль, – нечто вроде экзекуции, освобождающей деньги моих хозяев из жадных лап поставщиков, что он, – дело более ответственное, чем другие мои занятия.
Я слишком рано убедился, что образ ведения дела, вроде только что описанного, никогда не ведет к добрым результатами.
Вся моя деятельность: проверка счетов, взыскивание квартирной платы, требование урегулирований счетов и т. п., – состояла в ведении дела с разнообразнейшими людьми. Я учился, как надо обходиться, в коммерческом смысле, с людьми разнообразнейших классов, не нарушая добрых деловых отношений. Порой мне приходилось прибегать к особой ловкости, на какую только был способен, чтобы успешно закончить дело.
Возьмем пример: нам надо доставить мрамор из Вермонта в Кливленд. Дело заключалось в умении ловко распределить фрахтовые цены на доставку грузов по реке и по морю. Утерю, убытки от порчи товара во время транспортирования и т. д. надо каким бы то ни было способом разнести по этим трем различным статьям транспортирования. Необходимо было все остроумие юного мыслителя, чтобы решить эту проблему к общему удовольствию всех заинтересованных, среди которых не последнее место занимал мой хозяин. Но я не могу сказать, чтобы это показалось мне не по силам, и у меня ни разу не было столкновения с кем-либо по этому поводу. Этот опыт, возможность уладить, соотнести интересы каждого при содействии хозяина, охотно шедшего мне навстречу с советом, в этом юном, восприимчивом возрасте, были необычайно для меня поучительны. То были мои первые шаги на пути ознакомления с главными принципами торгового обращения, но об этом после.
Такое воспитание чувства ответственности за свою деятельность перед другим лицом, чрезвычайно полезное каждому, принесло пользу и мне.
Я считаю счастливым для себя то обстоятельство, что в те времена жалованья было более чем вдвое ниже, чем теперь. Хозяева на следующий год повысили мое жалованье до 700 долларов, а я полагал, что стою в их деле, по крайней мере 800. До апреля следующего года, вопрос этот в мою пользу не решился и я, воспользовавшись удачной случайностью, решил начать самостоятельно дело этого же рода и отказался от своего места.
В те времена в Кливленде все знали друг друга. Среди коммерсантов города был один молодой англичанин, М. Б. Кларк, лет на десять старше меня. Он собирался открыть самостоятельное дело и искал компаньона. Располагая суммой в 2000 долларов, которые он собирался вложить в дело, Кларк подыскивал компаньона с такими же средствами. Это был удобный случай для меня, скопившего от 700–800 долларов, вопрос был только в том, где найти остальное.
Я переговорил с отцом. Тот сказал мне, что всегда собирался дать каждому из своих детей по 1000 долларов, по достижении 21 года, но готов выделить мне теперь же эту сумму, если я не могу ждать; конечно, я должен платить ему проценты с капитала до достижения 21 года. «Но, Джон» – закончил он свою речь, – «мне надо десять процентов!»
В те времена десять процентов были нормой для такого займа. Правда, у банков процент был ниже; но эти учреждения, разумеется, не могли удовлетворять всей потребности кредита, и потому, – у частных лиц процент был выше.
Нуждаясь в деньгах для устройства положения в жизни, я с радостью принял предложение отца и начал, таким образом, свое собственное дело, в качестве младшего компаньона фирмы «Кларк и Рокфеллер».
Для меня было очень важно стать своим собственным хозяином и работодателем. Мысленно, я буквально утопал в блаженстве от сознания, что я компаньон в товариществе с основным капиталом в 4000 долларов! Кларк заведывал закупкой и продажей, а я – бухгалтерией и финансами. С самого начала нам повезло в деле, – уже в первый год заказов было на полмиллиона. Тут, разумеется, нашего маленького капитала не хватило. И нам ничего больше не оставалось, как попытаться получить нужную сумму в виде займа от какого-нибудь банка.
Но даст ли еще нам банк?
Первый заем
Волей неволей мне пришлось идти к знакомому мне директору банка. Он тоже меня лично знал. До сих пор помню, как гадко было у меня на душе, как я задавал себе вопрос, получу ли ссуду и как расположить к себе директора, по имени Г П. Гэнди. Он был милым старичком, общим любимцем, ввиду открытого и благородного характера, всегда болтал с детьми, находя что-нибудь веселое для них, и знал меня еще учеником в Кливленде.
Я изложил ему все обстоятельства нашего товарищества, рассказал откровенно в чем дело, на что нужны деньги, и с трепетом ждал ответа на мою просьбу.
– Сколько вам нужно? – спросил он немного погодя.
– 2000 долларов.
– Вы получите деньги, Рокфеллер, – сказал он: – выдайте ему, а вы мне выдайте расписку. Я вам доверяю на эту сумму!
Чувство бодрости, с которым я покидал банк, трудно выразить словами. Представьте себе, – мне доверили две тысячи долларов на слово. Это что-нибудь да значило.
С этого момента я почувствовал, что я Коммерсант.
Еще четыре года прослужил мой друг Гэнди во главе этого банка и часто ссужал мне некоторые суммы денег в трудный минуты, а у меня их бывало немало. Он мне оказывал всяческую поддержку. Но зато и на мою долю вышла радость впоследствии, когда я встретился с ним и посоветовал вложить известную сумму в Standard Oil Company.
