– Здрасте, бабка Кузминична! Как у вас… не слышите? Как у вас, говорю… не слышно, да? Как у вас, я ору уже, вообще по жизни!! Не слышит… Вот такая морока с ней, дурой старой! Ой, кажись, услыхала-а…
И примерно в таком ключе на каждый двор. Никто ничего не знает. Можно подумать, без Маняшиной помощи я бы это не выяснил. Но с другой стороны, положа руку на сердце, признаю – старалась девка изо всех сил! Наш человек, милицейский…
* * *
Мы сели с ней отдышаться где-то через час, не раньше, за околицей на пригорочке в пасторальном окружении васильков и одуванчиков. Там наверняка и всяких других цветов (типа «мечта коровы») хватало, но нам же не гербарий из них составлять…
Откуда-то из-за рощицы доносились приглушённые расстоянием вопли Митиной мамани. Ха, а ведь в той стороне вроде усадьба боярина Мышкина? Вот, значит, где сбежавший из-под венца дьяк нашёл защиту и понимание. Честно говоря, мне даже почему-то было его жалко, и я искренне надеялся, что Афанасий Фёдорович не даст в обиду бывшего подельника.
Тем паче что у самого гражданина Мышкина были трогательные проблемы в интимной жизни. Яга обещала помочь ему тайным набором мужеусиляющих трав, но не успела, приговор царя был невероятно мягок – ссылка…
– Надо напомнить бабушке, – скорее разговаривая сам с собой, пробормотал я. – Обычно наша домохозяйка слово держит.
– А близнецы-то небось на Проклятую гору ходили, – тоже ни к кому особенно не обращаясь, призадумалась кузнецова дочь. – Ить ежели утром выйти, а к вечеру назад гружёными быть, то иного места и не измыслишь сразу. А так, по времени сходится вроде…
– И что за Проклятая гора? – как можно равнодушнее полюбопытствовал я.
– Да местечко одно в лесу, нехорошее, – разморенно протянула наша «новая сотрудница». – Его все в деревне знают, там трава не растёт, грибы не селятся, ягоды не живут. Земля там холодная, ни цветочка, ни камушка, и как-то неприятно так-то…
– А далеко это?
– Проклятая гора, что ль?
– Нет, Манхэттен! – не сдержался я.
– Манхэттен далеко-о, – не задумываясь, признала девушка. – Уж верно далеко, раз мы о нём и слыхом не слыхивали…
– А это нехорошее место, оно как, в плане досягаемости? – честно повинился я. – За пару часов дойдём?
– И быстрее дойдём, отчего ж не дойти, а тока чего ж нам с вами одним, в лесу, у Проклятой горы, на пару делать? Подозрительно как-то… может, мне батюшку с собой позвать?
– Кузнеца? Нет, кузнец нам не нужен, – твёрдо определился я, вставая. – Время не позволяет, идём. Если кто потом что-то невежливое скажет, ты мне переадресуй – посадим на пятнадцать суток за оскорбление органов при исполнении.
– За любое, любое оскорбление?
– Ну, не так уж чтобы и…
– А вот если вчера дед Фионтист меня в своём саду за подол поймал да «яблоневой плодожоркой» обозвал прилюдно. За это ему будет что-то?
– Не уверен…
– Ну хоть намекнуть ему на каторгу сахалинскую можно?
– Можно, намекай.
Счастливая девица вприпрыжку побежала впереди меня, указывая дорогу. Шли через всё село, куда-то к лесу, местные при виде разрумяненной Маняши и сурового меня тихо шушукались, но вслух неудовлетворённости не проявляли. Зато когда мы практически шагнули на опушку, вслед ударила скорострельная очередь мобильной деревенской частушки:
Шла Маняша тёмным лесом
С милицейским мракобесом!
И какой же интерес
Энту пару тянет в лес!
Найду я этого голосистого сатирика, ей-богу, найду… И, как говорится, первым же этапом за Уральский хребет, «на гастроли». Шучу, чёрный милицейский юмор…
По лесу шли довольно долго, маловразумительными тропинками. То есть, если меня одного здесь бросить, я дорогу назад ни за что не найду, ни по солнышку, ни по мху с северной стороны деревьев. Деятельная кузнецова дочь скакала, как коза, не зная усталости, оставалось надеяться, что фамилия её папы не Сусанин…
В самой чаще было не в пример прохладнее, воздух казался едва ли не объёмным от насыщенности зеленоватым хвойным ароматом. Деревенская жительница болтала без умолку, видимо искренне считая, что чем больше она на меня вывалит информации, тем вернее мы возьмём её в отделение.
Сначала я даже чуточку вслушивался в безумно знакомую историю о заезжем купце, который занял деньжат у богатого мужика из соседней деревни, а тот, смеху ради, возьми да и потребуй взамен купеческого мяса с левой ноги… Если Шекспир не переворачивается в гробу каждый раз при этой деревенской брехне, то я уже не знаю, где справедливость?
– А вот же она!
Я не сразу замедлил шаг и почти вписался носом в широкую крестьянскую спину девушки. Угу, вот это, стало быть, и есть та самая Проклятая гора. Обычный холм посреди лесного бурелома, сходство с Лысой горой, где живёт Кощей, едва ли не зеркальное. Приведи меня сюда с завязанными глазами, я бы легко обознался.
– Вот оно, место дикое, страшное, нелюдимое…
– Здесь, наверное, загорать хорошо, – чуть натянуто улыбнулся я. – Песочек тёплый, и не подсматривает никто… Курорт!
– Песок холодный, – недоумённо покосилась на меня кузнецова дочь.
Я шагнул вперёд и, приложив ладонь, вмиг отдёрнул её, как после ожога. Песок не был холодным, он был ледяным! И это прямо на солнечной стороне, в полдень, среди белого дня. Либо необъяснимый научный феномен, либо… то, что мы ищем. И, кажется, скорее второе…
– Ну что, попробуем обойти вашу гору кругом. Может быть, попадётся что-то интересное!
– Ой, а что?
– Не знаю, не знаю… К примеру, хотя бы, вот-вот… есть!
На песке чётко отпечатались следы крестьянских лаптей примерно сорок шестого размера. Рядом отыскались такие же отпечатки, но уже босых ног. Ерофей и Прохор, близнецы-братья (кто более матери-истории ценен?). Маняша опять ускакала вперёд, и её звонкий голос звенел как колокольчик во ржи:
– А я вона чего нашла-а!
Подойдя поближе, мне оставалось только присвистнуть – действительно, уж нашла так нашла. Две лопаты, старый мешок, до половины набитый кусками грязно-серой соли, и буквально в двух шагах разрытый ход, ведущий в глубь холма. Следы пребывания подберёзовских коммерсантов нашлись, вот только самих их не видно…
– Дак я внутри посмотрю?
– Стоять! – вовремя рявкнул я. – Смотреть, что там внутри, имеет право только старший по званию. Вам разрешаю стать с лопатой вот здесь, справа, и бить по башке каждого, кто попробует приблизиться. Враг может быть в любом месте и в любой момент, не теряйте бдительности…
– Ой, да уж как скажете, батюшка сыскной воевода, – не совсем впопад отрапортовала Маня, подхватывая одну из лопат на плечо. – Ежели чё подозрительное замечу, так так вдоль хребта оглажу – до старости стройным ходить будет!
