Другое дело – их глаза. Они его беспокоили. Нельсон не может забыть, как все эти дети на него смотрели. На их лицах всегда умоляющее выражение, полное надежды, и так до самого последнего момента, как будто он может передумать. Эти глаза преследуют его по ночам. Глаза – зеркало души, не так ли? Когда Нельсон был начинающим работорговцем, он, смотрясь в зеркало, не видел в нем никакой души, и чем больше он всматривался в пустые глаза своего отражения, тем больше завидовал тем, кого ловил. Он хотел бы вернуть хотя бы часть невинности и надежды, которая была в них, – но не мог. Поэтому однажды, придя к своему дилеру, он потребовал в качестве вознаграждения глаза последней своей жертвы. Он получил только один глаз, но это было лучше, чем ничего. После операции, заглянув в зеркало, он увидел во взгляде проблеск чего-то человеческого, и на какое-то время надежда возродилась. Выторгованный у дилера глаз напоминал Нельсону о молодом идеалисте, каким он был много лет назад. Существовала, правда, одна проблема: один глаз был голубым, другой – карим. Это было нехорошо.
Потом он смог заполучить другой глаз, такой же голубой, как и первый, но оттенки слегка не совпали. Тем не менее, с каждой новой операцией Нельсону кажется, что во взгляде мало-помалу возрождается былая невинность. Он верит, что однажды ему попадутся глаза, которые сделают его совершенным, и тогда он, наконец, сможет отдохнуть… потому что, глядя на мир чужими глазами, Нельсон постепенно обретает ту цельность, которой был лишен.
Дилер одет в дорогой европейский костюм и ездит на «Порше». Он больше похож на респектабельного бизнесмена, чем на дельца с черного рынка, торгующего человеческой плотью. Скрывать свою состоятельность он не считает нужным. Наоборот, он, подобно особе королевской крови, полагает, что быть богатым для него естественно, и охотно выставляет свое богатство напоказ. Нельсон его за это ненавидит.
При знакомстве торговец именует себя Дайвеном – такое имя больше подошло бы дизайнеру из мира высокой моды – и представляется не дельцом с черного рынка, а «независимым поставщиком». Его офшорный заготовительный лагерь расположен неизвестно где, и все, что с ним связано, окутано тайной. Даже Нельсон не знает, где он находится, и подозревает, что происходящее там не имеет никакого отношения к строгим порядкам, царящим в официальных лагерях на территории США.
Дайвен встречается с Нельсоном в Сарнии, канадском городе, расположенном за мостом через реку, напротив Порт-Харона – американского города, относящегося к штату Мичиган. Дайвен не может позволить себе вступить на американскую землю: на его арест выписано уже несколько ордеров. Но канадцы, храни их Господь, куда более толерантны.
В заднем помещении автосалона, торгующего подержанными автомобилями, которое служит Дайвену офисом, дилер вступает во владение мальчиком с травмированной ногой. Разглядывая товар и замечая распухшее колено, он хмурится и грозит Нельсону пальцем, но все это – стандартная процедура, направленная на то, чтобы сбить цену. Мальчик пришел в сознание, но все еще плохо соображает после лошадиной доли транквилизатора. Он бормочет что-то нечленораздельное. Нельсон его не слушает, а Дайвен похлопывает парня по щеке.
– Не волнуйся, малыш, – говорит он мальчику, – мы же не варвары.
Это одна из его дежурных фраз. Никакой реальной информации она не несет, но действует на детей успокаивающе. Как всегда, у Дайвена все просчитано.
Мальчика уводят, и начинаются переговоры по цене. Как обычно, Дайвен платит Нельсону наличными, отделяя купюры от объемистой пачки с зажимом. Покончив с делами, он весело хлопает Нельсона по спине. Став пиратом, Нельсон снискал к себе такое уважение, о каком не могло быть и речи, когда он общался с начальством в Инспекции по делам несовершеннолетних.
– Я всегда рассчитываю на тебя. Ты всегда привозишь то, что нужно. Не все мои поставщики так работают. Да и после того, как полицейские стали предлагать вознаграждение за беглецов, у меня их стало меньше.
– Чертова Поправка о семнадцатилетних, – подсказывает Нельсон.
– Да. Будем надеяться, что общество не вернется к старой нецивилизованной жизни.
– Этого не будет, – говорит Нельсон. – Люди на это не пойдут.
Нельсон был еще ребенком, когда Конгресс принял Соглашение о заготовительных лагерях и война окончилась, но не этим запомнилось ему то время. Главной приметой эпохи был страх перед бунтом одичавшей молодежи. Система бесплатного школьного образования потерпела крах, и в стране еще до войны накопилось огромное количество подростков, которым негде было учиться, негде работать и нечего делать. По сути, страх и стал основной причиной разгоревшейся войны. Одна сторона конфликта утверждала, что молодежь одичала из-за коллапса системы семейных ценностей; другая сторона была уверена в том, что отбившееся от рук поколение – следствие краха высоких догм, вступивших в противоречие с людскими чаяниями. И те, и другие были правы. И вместе с тем не правы – но это не имело значения, коль скоро люди боялись выйти вечером на улицу, опасаясь собственных детей.
– С появлением разборок не только войне пришел конец, – говорит Нельсон Дайвену, – но и всему гнилому семени. Пока люди боятся беглецов, мы с тобой будем при делах.
– От души надеюсь, что ты прав, – соглашается Дайвен. Он открывает рот, чтобы добавить еще что-то, но, передумав, останавливает себя.
– Ты что-то не договариваешь?
– Ничего существенного. Так, слухи. Поговорим об этом, когда появишься в следующий раз. Да, кстати, имей в виду, сейчас мне гораздо нужнее девочки, больше всего рыжие. И черненькие обоих полов. И, как обычно, я плачу двойную цену за Людей Удачи.
– Я буду иметь это в виду, – говорит Нельсон, уже раздумывая о том, как выполнить заказ Дайвена.
Ему до сих пор ни разу не удавалось поймать мальчика или девочку из индейцев, но он верит, что когда-нибудь один из тех, кого называют Людьми Удачи, все-таки попадется. И тогда уж он не упустит возможности продать его подороже.
Возвращаясь обратно по мосту, отделяющему Канаду от США, Нельсон радуется жизни. Если у Дайвена и есть сомнения в успешности их бизнеса, они необоснованны. Хотя Нельсон в последнее время избрал жизнь аутсайдера, он по-прежнему уверен, что держит руку на пульсе времени. Как при таком огромном количестве цивилизованных стран, поддерживающих Соглашение о заготовительных лагерях, кто-то может утверждать, что для трудных подростков, абсолютно бесполезных для общества и нежеланных, есть какая-то альтернатива? Правильно сказано в рекламе: «Разборка – это не просто выход из ситуации: это правильная идея». В свое время вера в правильность идеи и подвигла Нельсона стать инспектором по делам несовершеннолетних. Мир будет чище и светлее, если убрать падаль с улиц, – вот почему он подался в полицейскую академию. Правда, со временем идеалы сменила лютая ненависть к тем, кого отправляли на разборку. Все беглецы одним миром мазаны! Они отбирают ценные ресурсы у достойных, цепляются за свою жалкую индивидуальность, вместо того, чтобы смириться с гуманной процедурой. Как служитель закона Нельсон держался в рамках устава, но в качестве пирата преуспел куда больше. Так что, с одной стороны, Коннор Лэсситер, конечно, разрушил Нельсону жизнь, но с другой – оказал ему услугу. Но, как бы то ни было, чертовски приятно осознавать, что Беглец из Акрона сдох в лагере «Веселый Дровосек». Есть, есть в мире справедливость!
