Пришло время супругам поменяться ролями: Уилла командировали на три месяца в Ирак, и в Саутгемптонскую больницу за результатами анализов поехала с Оуэном Ким. «Когда они сказали, что диагноз подтвердился, я просто обезумела от горя, – вспоминала она потом. – Мне казалось – это так жестоко, так несправедливо. Я рыдала и повторяла маме, что Оуэн никогда не сможет плескаться в море или проводить нормальные выходные вместе с нами, дружной семьей, не сможет играть в мяч в саду с папой после обеда».
Уилл испытывал похожие чувства. «Вам хочется видеть своего сына бегающим по парку. Вам хочется играть с ним в футбол. И как же тяжело сознавать, что этого никогда не будет».
Надломленная, Ким впала в депрессию. Понимая, что надобно взять себя в руки, она записалась на прием к психотерапевту. Та посоветовала и Уиллу поговорить с кем-нибудь по возвращении из Ирака. Впоследствии он признался, что поначалу пошел к доктору только за тем, чтобы удостовериться, что он не сходит с ума. Но терапевт помогла ему осознать, что его реакция на случившееся была совершенно нормальной. Это была не депрессия, а «перенастройка, адаптация к перемене в жизни». Врач помогла ему найти в ней даже позитив – из двух типов заболевания у Оуэна был лучший!
Уилл и сам попробовал фокусироваться на положительных моментах. Но это не всегда удавалось, так как Оуэн начал уж совсем часто падать. Его подвижность была низкой, равновесие он держал недолго, а мышцы становились все более напряженными. Поскольку они никогда не расслаблялись, Оуэн не мог вытягивать вперед свои ручки, чтобы подстраховаться в падении, и только причинял себе боль. Однажды Ким была с мальчиком в ресторане; он соскользнул с сиденья и разбил себе голову. Кровь залила все кругом, и Ким пришлось вызвать «скорую». Похожий случай произошел и в детской, и маленький Оуэн получил синяк под глазом, когда питомец его бабушки и дедушки, спрингер-спаниель, случайно опрокинул малыша. «Когда он падает, он падает, как ствол дерева, – делилась Ким, – потому что не может согнуться, хотя отец и показывал ему много раз, как перекатываются десантники.
Всем приходилось быть постоянно начеку. Ким обуревало неистовое желание все больше баловать и нежить Оуэна, но и она, и остальные члены семейства старались этого избегать. Правда, не всегда им это удавалось. «Люди часто говорят мне: «Могло бы быть хуже». А я отвечаю им: «Да, все познается в сравнении! Нелегко иметь ребенка-инвалида».
Некоторые проблемы с Оуэном были обусловлены его диагнозом. Поскольку это заболевание очень редкое, лекарств, специально разработанных для купирования его последствий, нет. Все, что могут выписать врачи, – это спазмолитические препараты, применяемые при эпилепсии и прочих подобных болезнях.
Когда диагноз был только поставлен, Оуэн еще мог, пусть и с трудом, взбираться и спускаться по лестнице и маневрировать на улице в своем мини-автомобиле с прозрачной крышей. Но после того как ему прописали сильнодействующий миорелаксант, все изменилось. Только со временем Уилл узнал, что этот препарат вызывает ряд побочных эффектов, в частности, вялость, запоры и нарушение зрения, и может влиять также на координацию равновесия.
«Оуэна явно мучили боли – он плакал, хныкал и стал совсем ригидным, – объяснял Уилл. – Этот лекарственный препарат помогал снимать боль, и у нас не было другого выбора, как давать его сынишке, хоть я и подозревал, что он причиняет ему вред. Мы были в очень трудном положении – образно говоря, между молотом и наковальней».
Оуэн регулярно получал физиотерапию и трудотерапию (хотя только часть процедур проводилась за государственный счет). И его ходунки помогали ему перемещаться. В первые дни он поднимался на горку, в ясли, на ножках, а вниз с пригорка, домой, скатывался, на колесиках, подняв свои ножки.
Потом родители купили ему складной стул с роликами, и малышу стало намного легче передвигаться по дому. Но когда он отправлялся в ясли, он всячески старался не отставать от других ребятишек, носясь сломя голову по игровой площадке на носочках в своих ходунках. Уилл надеялся, что прием лекарственного препарата в сочетании с хождением на кончиках пальцев поможет Оуэну научиться удерживать равновесие и улучшит сократительную способность икроножных мышц. На ночь мальчику надевали на ступни и нижние части ножек шины, для растяжения.
Необходимость каждодневного ухода за Оуэном и вынужденные разлуки месяцами напролет привнесли, пусть и невидимую, напряженность в отношения Уилла и Ким, и паре даже потребовалась консультация семейного психолога. «Мы признали, что появились проблемы, и сообща попытались с ними справиться, – рассказывал Уилл. – Мы оба относимся к тому типу людей, что никогда не сдаются; меня растили в духе христианских ценностей и всегда учили беречь и укреплять семейные узы».
В 2008 году Ким направили в Афганистан, а Уилл остался дома приглядывать за сынишкой. Он работал в дневную смену, и в его отсутствие Оуэн находился в яслях или под опекой родни. Супругов многое беспокоило, а отношения так и не ладились. Они все больше и больше отдалялись друг от друга. Никто из них не думал, что дело может дойти до развода. И все же после долгих переговоров по телефону Ким и Уилл пришли к удручающему выводу: будет лучше, если они расстанутся. Это решение сокрушило их обоих, а возникший вослед вопрос и вовсе огорошил молодую пару: а что будет лучше для Оуэна?
Самым большим потрясением для Уилла стала мысль о том, что он не сможет находиться рядом с сынишкой все время. С первого дня его появления на свет, именно он в основном вставал по ночам, чтобы покормить малыша. Он дал Ким время на восстановление после родов и щадил ее в период послеродовой депрессии. И даже после того, как жена пришла в себя и вышла на работу, он продолжал ухаживать за сыном и кормить его. «Обычно при разводе дети остаются с матерями, а Ким – необыкновенная мама, и я не думал, что у меня есть шансы, – рассказывал Уилл. – Но потом я поговорил с адвокатом, и тот сказал мне, что я могу отстоять свои права на воспитание сына, поскольку в основном за ним ухаживал именно я. Он посоветовал мне не уходить из дома, а переселиться в комнату для гостей и, при необходимости, обратиться в суд.
Когда Ким вернулась из Афганистана, накануне Рождества 2008 года, Уилл заявил ей, что считает, что имеет на сына такие же права, как и она. Эта новость прозвучала для нее как гром среди белого дня. Ведь она была уверена, что Уилл просто съедет из дома, выделенного им ВВС, и этим все закончится. Потрясенная его заявлением, Ким проплакала всю ночь. А поутру, поняв, что не может больше оставаться под одной крышей со своим мужем, ставшим таким чужим и холодным, Ким собрала свои вещи и покинула дом.
Оба они понимали, что переселить Оуэна из дома, к которому он привык, просто невозможно.
Ким потом признавалась: «Я слетела с катушек, когда мы разошлись. Это было так мучительно для меня – ведь я думала, что Оуэн останется со мной. Я же – мама. В то же время я понимала, что Уилл – замечательный отец, и в плане выполнения родительских обязанностей, может быть, даже лучше меня». Ким не знала, как правильнее поступить, и не представляла, как, будучи 26-летней мамой-разведенкой, можно работать полную неделю и ухаживать за сыном-инвалидом. Хотя ее родители и сестра Кэти принимали большое участие в жизни Оуэна и всегда были готовы помочь, Ким понимала, что груз обязанностей и ответственности ляжет на нее огромный. Она прошла курс психотерапии, а потом получила повышение по службе и назначение в Оксфорд.
