Как во многих делах, в которых мы участвовали, первое, на что мы рассчитывали, – нам удастся заставить подсудимого отказаться от своего конституционного права против самообвинения, мы надеялись, что он все-таки выйдет на трибуну и по крайней мере покажет присяжным, каков он на самом деле. С каждым днем Энтони казался все менее дерзким и все более напыщенным, словно он чувствовал себя пупом земли, а не преступником, обвиняемым в убийстве. Иногда он управлял защитой, подсказывал двум адвокатам, как поступить. В сущности, он даже объявил себя их помощником. Именно такого поведения и отношения к процессу и ждал Джуд. Когда подсудимый достаточно уверен в том, что сможет принести себе больше пользы, чем вреда, он будет настаивать на своем выступлении.
Обвинители не сомневались в деталях этого преступления ввиду кропотливой работы экспертов. Они обнаружили кровь и сперму Энтони, кроме того, вошь оставалась серьезной уликой. Но не будем забывать, что это случилось незадолго до представления на суде такого свидетельства как сходство ДНК. Это произошло год спустя, во время процесса по делу, в котором участвовал Джуд, странной истории, о которой я расскажу в следующей главе. Поэтому, чтобы поднять свои шансы на вынесение Энтони обвинительного приговора, Инголдсон и Джуд хотели поймать подсудимого на противоречии самому себе.
При обыске в доме, где жил Энтони, полиция обнаружила фотоаппарат Нэнси. Подсудимый объяснил, что Нэнси сама подарила ему фотоаппарат. Мы сочли это заявление заведомо нелепым, поскольку в фотоаппарат была вставлена пленка, на которую Ньюмены снимали празднование прошлого Рождества. Если бы удалось выманить Энтони на свидетельскую трибуну, обвинители в два счета разоблачили бы его. Прочитав протоколы допросов подсудимого в полиции, Джуд пришел к выводу: несмотря на то что Энтони восхищался фотоаппаратом, он понятия не имел, как пользоваться им, и, следовательно, не получал его от Нэнси в подарок.
– Мне просто хотелось дать ему в руки этот фотоаппарат и продемонстрировать суду, что подсудимый не умеет с ним обращаться, ведь он так много говорил на допросах о своих познаниях в подобной технике, о любви к фотографированию и о том, что Нэнси знала о его увлечении. Полиция Анкориджа проделала огромную работу, допрашивая этого типа. Они довели ее до конца.
Беседуя с представителями СМИ, Джуд услышал, что чернокожие заключенные в тюрьме, где держали Энтони, угрожали избить его.
– Это заявление показалось мне бессмысленным, но вскоре я узнал подробности: каждый вечер, когда Энтони возвращался из суда, ему кричали: «Детоубийца!», а он в ответ выкрикивал этнические оскорбления.
Я решил, что мне это может пригодиться. Этот парень не любит чернокожих, он отвечает на оскорбления оскорблениями. Я подумал: «Дай-ка я попробую привести на суд его бывшую подружку, просто в качестве зрительницы. Пожалуй, так удастся вывести его из себя». Дебби Хэк значилась в списке потенциальных свидетелей со стороны обвинения на случай, если защита сделает упор на характеристику поведения подсудимого после совершения преступления, поэтому пригласить ее не составило труда.
Джуд начал с того, что уселся в зале рядом с Дебби.
– Это выглядело абсолютно безобидно. Мы просто сидели рядом. Но я намеревался привлечь его внимание и принялся наклоняться и шепотом спрашивать мнение Дебби о суде, о том, как она относится к подсудимому. И каждый раз я придвигался все ближе и ближе. Затем я положил руку на спинку скамьи, делая вид, будто обнимаю женщину. И хотя я даже не прикасался к Дебби, я видел, как встревожился Энтони.
Он что-то зашептал своему главному адвокату, и я понял, о чем он говорит. Адвокат поднялся и попросил объявить перерыв.
Энтони и его адвокаты вышли из зала. Когда они вернулись через десять минут, адвокаты подошли к столу, и один из них прошептал Инголдсону:
– Я не могу отговорить его от выступления. Чего он добивался – произвести впечатление на бывшую подружку, заявить: «Я умнее тебя, чернокожий из ФБР» или же хотел сделать то, чего обычно хотят самоуверенные подсудимые, – мы так и не поняли. Однако он знал, что обвинители собрали немало улик против него, защите почти нечего противопоставить, следовательно, ему нечего терять.
Представители прессы, похоже, были потрясены его поступком.
Джуд позвонил мне в Квонтико и попросил помочь разработать стратегию нападения для Инголдсона. Точно так же, как во время суда над Уэйном Уильямсом в Атланте, я предложил обвинителю в начале говорить медленно и монотонно, подкрепляя уверенность Энтони и заставляя его поверить в свою победу. А затем мало-помалу подбираться все ближе, вторгаться в личное пространство подсудимого, давить на него и только после этого завести разговор о противоречиях. Главное – застать его врасплох. Как я уже упоминал, я всегда стараюсь держать наготове какой-либо физический объект или символ, связанный с убийством, чтобы заставить подсудимого дотронуться до него, взять в руки или просто увидеть. Для невиновного человека этот предмет не имел бы особого значения, но у преступника он способен вызвать безошибочно узнаваемую эмоциональную реакцию. В деле об убийстве Мэри Фрэнсис Стоунер это был камень, которым Даррел Джин Девьер размозжил ей голову. В суде над Тьеном По Су это были запачканные кровью трусики Делианы Хенг. И когда Джуд рассказал мне о фотоаппарате, я решил, что это идеальный предмет, с помощью которого мы сумеем сосредоточить внимание присяжных на том факте, что показания Энтони – сплошная ложь.
Инголдсон так и сделал. Он начал допрос неторопливо, постепенно подбираясь к убийству. Неожиданно он прекратил задавать вопросы и заговорил о фотоаппарате. Затем он спросил у Энтони, сколько раз тот пользовался фотоаппаратом, – тот же вопрос ему задавали в полиции. Инголдсон описал фотоаппарат присяжным, затем достал его и положил перед Энтони на трибуну.
– Вы не могли бы объяснить мне, что такое диафрагма?
Джуд вспоминает:
– Энтони долго смотрел на фотоаппарат, а затем наконец заявил: «Я понятия не имею, что это такое. Я просто делаю фотографии». – «И каково же качество сделанных вами снимков? Хорошие они или плохие? Какие именно?» – «Неплохие». – Мы видели, как он постепенно сникает, поскольку присяжным сразу стало ясно: этот человек ничего не смыслит в фотографии.
Ему не могли подарить фотоаппарат, поскольку он не знал, как им пользоваться, – значит, фотоаппарат был похищен во время убийства. Он выдал себя. Суд продолжался восемь недель. После заключительных выступлений был сделан перерыв на уик-энд, а затем в понедельник утром совещание присяжных возобновилось. Спустя примерно четыре часа они вернулись и огласили вердикт: подсудимый был признан виновным по всем пунктам. Энтони приговорили к 487 годам тюремного заключения.
До сих пор ему не повезло ни с одной из апелляций. В одной из них Энтони заявлял о неправомерности показаний агента ФБР о его криминальном поведении. Ни один из судов не отнесся сочувственно к этой жалобе, как и следовало ожидать с тех пор, как наше участие в судебных процессах стало обычным явлением.
Незадолго до окончания процесса Джуд отправился в поездку вместе с Джоном Ньюменом. Они заехали далеко в глубь штата, к девственно-чистому озеру в горах, туда, где редко появляются люди. Двое мужчин провели вместе неделю.
