– Ты не шутишь? – у нее похолодели кончики пальцев.
– Нет, я вполне серьезно. Он едет за нами от самого Арбата. Я пытался оторваться от него, не смог.
Рита обернулась назад, но ничего, кроме множества светящихся бликов, не заметила.
– Ты не ошибся? – они съезжали на набережную Яузы. – Она проверила крепление.
– Нет, он не отстает, идет впритык. Может быть, нам остановиться? Спросить, чего ему надо?
Рита выпрямилась. Этого еще не хватало. Посмотрела в правое боковое зеркало. И снова яркие бьющие в глаза огни машин. Неужели сзади Антон? Он совсем с ума спятил. Значит, никуда не уезжал, а прятался, высматривал? Подонок. Чего он этим добивается?
– Ни в коем случае не останавливайся. Хорошо?
– Хорошо, – спокойно ответил Борис.
– А оторваться от него ты сможешь? – ее начинал бить нервный озноб. Антон, слава богу, не знал адреса.
– Зачем? Ты в самом деле его боишься?
– Да. Этот человек может причинить мне зло, – она покрутила кольцо. Оно не снималось.
– Тогда упрись ногами и держись за ручку. Поедем ко мне в клинику. Другого выхода нет.
Борис выжал газ, и Риту отбросило назад. На Набережной было темно. Никаких огней, кроме слепящих автомобильных фар. Скорость увеличивалась с каждой секундой.
Она закрыла глаза. Ей казалось, что Борис не соблюдает никаких правил движения, пролетает на красный свет! Она вцепилась в сиденье, закусила верхнюю губу. Только бы не столкнуться, только бы не врезаться в кого-нибудь. Она представляла, как сзади Антон тоже жмет на педаль газа, чертыхается, трясется от злобы. Его отвергли, им пренебрегли. Она снова пыталась стащить с пальца кольцо, но суставы у нее опухли, кольцо едва вращалось.
Поднялись к Красноказарменной, впереди показались решетки Лефортовского парка. Борис сбавил скорость.
– Не волнуйся, – услышала она его спокойный голос. – Мы оторвались от него. Еще немного, и мы на месте. Вот и Старая Басманная. Приехали.
Дом стоял в глубине двора, железная дверь открывалась с помощью кодового замка. Они прошли полутемный коридор и оказались в светлой уютной комнате с кожаной мебелью – приемная. В ней строгие белые стены, на них картины, у стены столик на колесиках, на полу ворсистый ковер. Уютно.
Борис усадил ее на диван, дал журнал и отправился на кухню готовить ужин. Минут через десять он появился перед ней в белом переднике, в правой руке щипящая сковородка. Над ней два ярко-красных лобстера.
– Вот, приготовил в микроволновке. Любишь дары моря?
– Конечно, – она улыбнулась. – Я давно не ела лобстеров.
– Я их тоже очень люблю. Нежнейшее мясо. А к ним предлагаю белое вино.
На столе появилась сервировка. Рита наблюдала за ловкими движениями Бориса и удивлялась тому, как все он быстро и красиво оформил. Прирожденный повар. Да и вел себя как настоящий джентльмен, только перчаток не хватало. И когда зажег свечи и наполнил бокалы, то встал и представился официально:
– Борис Тушин, медицинский работник в третьем поколении, бывший врач-стоматолог, а теперь практикующий психиатр. В честь божественной леди, очаровательной Маргариты Амуровой, устраиваю ужин.
– Откуда ты узнал мою девичью фамилию? – удивилась она.
– Я же психиатр, профессия предполагает знание глубин человеческих переживаний, а уж что касается твоей родословной, то достаточно прочитать твою книгу. – Он положил на стол книгу в блестящей суперобложке, наклонил голову и улыбнулся. – Ты в предисловии писала, что придворная дама в царевом Петербурге графиня Софья Амурова, которая кокетничала с Калиостро, была твоя прапрапрабабка, так ведь?
– Да.
– Это все для рекламы?
– Отчасти.
– Кто-то подсказал или сама догадалась?
– Сама.
– Фамилия Амурова очень красивая, артистическая и тебе подходит. Я рассуждал так: если ты разойдешься с Коноваловым, то непременно возьмешь себе фамилию Амурова. И все будет, как в книге. Прав я?
– Как в воду глядел, – Рита вздохнула. – Ты же психиатр. Но пока я все же Коновалова.
– Но это, насколько я понял, ненадолго? – он прищурился.
Она улыбнулась, отпила немного и откинулась назад. Борис поставил диск. Зазвучал хор плененных хебреев из оперы Верди «Набукко». И от звуков этой торжественной и печальной музыки Рите захотелось плакать. Вот и она, как пленный, руки за спиной, на глазах повязка, бредет неизвестно куда.
– Я хочу предложить тебе руку и сердце, Рита, – сквозь хор голосов услышала она голос Бориса. – Это самый надежный способ избавить себя от посягательств твоих недругов. Мы с тобой знакомы с института. Мне очень хочется быть с тобой. Тебе нельзя оставаться в одиночестве. Это губительно. Согласись.
Она не ожидала этого вопроса, широко раскрыла глаза. Подняла голову, смотрела на него, и у нее невольно вырвалось:
– Ты это серьезно?
– Очень.
– Зачем это тебе?
– Чтобы вместе делать будущее.
– А ты не очень спешишь?
– Нет. Наоборот. Скажи, а рубиновое кольцо от него?
– Да, – с трудом произнесла Рита.
– Странно он себя ведет.
Борис потянулся к ней, взял ее левую руку, погладил и случайно нажал на кольцо. Рита вскрикнула, отвела руку Бориса. И вдруг как ужаленная вскочила с кресла и подбежала к окну.
– Что случилось? – Борис в недоумении поднялся следом.
– Погаси свет! – выкрикнула она и показала на лампу.
Он протянул руку к стене и нажал на выключатель. В комнате стало темно.
– Теперь подойди сюда, – шепотом сказала ему Рита.
Он подошел, обнял ее за плечи, стал всматриваться в окно. Во дворе горели два неярких огня от стоявшего джипа. В этот момент Рита отчетливо поняла, что зря поддалась искушению и взяла кольцо у Антона. Теперь ситуация становилась далеко не безобидной. Антон видел ее вместе с Борисом, выследил и знает, где она находится. Как ей быть? Где скрыться от него?
…Она открыла глаза. Боже, что это было? Целый сон промелькнул перед ней. Она потрясла головой, прогоняя остатки наваждения, сделала еще несколько пассов и вот теперь почувствовала, как освободилась от какого-то давящего груза, дышать стало легче. Надо возвращаться к Свете и Джону. Она остановилась у двери в комнату. Прислушалась. Молодые вроде не ссорились.
– А мы тебя заждались, – недовольно протянула Света, когда она открыла дверь и вошла в комнату. – Посмотри на время, уже без четверти двенадцать, – она сидела на подлокотнике кресла рядом с Джоном.
Рита поступила правильно, что оставила их на некоторое время вдвоем. Между ними, похоже, мир восстановился. Джон гладил Светину руку. Оба улыбались. Рита показала карты Таро. Колода новая, нетронутая.
