Защитные браслеты похолодили кожу, словно превратились в куски льда: от верной гибели уберегли именно они. Я не стал дожидаться нового попадания и рванул к углу дома. Рукоять чаромета вдруг обожгла ладонь, а только отбросил его в сторону, и оружие вспыхнуло химическим огнем, заполыхало синим пламенем среди травы.
Повезло! Оставайся в батарее чуть больше магической энергии — запросто оторвало бы руку.
На бегу я выдернул из пистолетной сумки «таурус», заскочил за угол и дважды пальнул зажигательной картечью в перескочившего через ограждение пешеходной дорожки стрелка. Не попал, но от неожиданности тот оступился и кубарем покатился вниз.
Откуда-то сбоку прилетела очередь «свинцовых ос». Шарики угодили в стену дома, на меня полетели куски штукатурки и шлакоблочная крошка.
Не давая взять себя в клещи, я резко отпрянул назад, развернулся и побежал. Оставил позади один двор, другой, потом заскочил в проходной подъезд, но выходить с другой стороны дома не стал и по скрипучим деревянным ступням лестницы взбежал на второй этаж.
Подобная планировка была мне знакома — через весь дом шел сквозной коридор. К счастью, решеток жильцы не поставили, проход оказался свободен. У стен громоздились непонятные коробки, пахло подгоревшей кашей, где-то ругались, где-то играли на гитаре, стучал молоток. Картонная коробка с пустыми бутылками, велосипед без колес, деревянный ящик с песком на случай пожара. Плач, смех. Мятое жестяное ведро, лентяйка, грязная тряпка.
Коридор — будто червоточина в чужой жизни. Я проскочил его насквозь.
Сразу на улицу не выскочил; бежать без оглядки — не самый лучший способ уйти от преследования. Иногда стоит затаиться. А иногда и вовсе нельзя скрыться, не обрубив предварительно хвоста.
До общежития Дружины слежки за мной точно не было, никто сзади не тащился. Значит, подхватили на Тополиной аллее. А заметили на Красном. И машина наверняка не одна, вторую могли пустить по параллельным улицам. Побегу — столкнусь лоб в лоб.
Стоя у приоткрытой двери подъезда, я перезарядил револьвер и убрал его в сумочку, взамен вытащил из чехла на поясе нож. Перекинул его в ладони так и эдак, приноровился.
Хороший нож, булатный. И рукоять удобная — с выемками и ограничителем, чтобы при тычке пальцы на клинок не соскочили. Самое оно, если резать колбасу, которая на двух ногах бегает и отмахнуться норовит.
Я вытер ладонью вспотевшее лицо и насторожился, заслышав непонятный скрежет и быстрые шаги. Кто-то бежал вдоль дома, перескакивая через низенькие ограждения цветников. И держался у стены он точно неспроста…
Дальше просто: скользнуть за спину, ткнуть ножом в шею, затащить в подъезд и добить уже наверняка.
Незнакомый парень проскочил крыльцо и поспешил дальше; я не двинулся с места. Иногда лучший вариант — ничего не делать. Просто взять себя в руки и подождать.
Шаги стихли; я осторожно выглянул в дверь, сунул нож в чехол и напрямик через цветник добежал до угла дома. На улице — никого.
Намотанная на вбитые в землю палки толстая проволока выглядела прогнутой — не иначе ее скрежет меня и насторожил, — я легко перескочил через ограждение и зашагал к пятиэтажкам на проспекте Терешковой.
Навстречу прокатил тележку с бидоном седой дедок; у стены дома играла в «чику» ватага пацанов, на лавочке увлеченно беседовали две кумушки. Крепких парней нигде видно не было. Машин — тоже.
Оторвался? Может, и так.
Я остановился в проходе меж двух заброшенных гаражей, точнее, меж пустых металлических коробок, от них оставшихся. Стены пятнала сажа, под ботинкам хрустели битые бутылки, но зато отсюда полностью просматривался блошиный рынок на перекрестке, а сам я глаз никому не мозолил.
Взглянул на часы — без двадцати восемь. Времени полно.
Место было людным, затеряться среди прохожих наблюдателю не составит никакого труда. Но сколько нужно человек задействовать, чтобы перекрыть все возможные пути отхода? Против меня ведь не система, это какие-то частники. Их ресурсы небезграничны. Надеюсь…
Послышалось нервное завывание сирены, и сразу из соседнего двора выехал знакомый фургон. Автомобиль нагло подрезал неспешно кативший грузовик, развернулся и умчался в сторону промзоны.
Тогда я пристроился в хвост компании подвыпивших работяг, перешел с ними через проспект и быстро затерялся среди бродивших по блошиному рынку покупателей. Публика там подобралась самая разнообразная, один из рядов и вовсе занимали китайцы, на меня никто внимания не обращал.
Где искать Клима, я не имел ни малейшего понятия, поэтому просто прохаживался туда-обратно и внимательно поглядывал по сторонам. Сам меня найдет. В конце концов, конкретное место он не стал указывать неспроста. Сидит сейчас где-нибудь и слежку вычисляет.
Интересно, есть она или с концами оторвался?
Сбоку пристроился худощавый мужичок с полным металлических зубов ртом; наброшенная на голое тело безрукавка оставляла открытыми синие из-за татуировок предплечья. Слишком открыто, слишком напоказ для карманника.
Непонятный тип перехватил мой взгляд, кивком указал куда-то перед собой и зашагал к соседней пятиэтажке. Я немного помедлил и двинулся следом. Ладонь как бы невзначай легла на пистолетную сумочку. Но для рынка как раз обычное дело имущество придерживать, чтобы не обчистили.
Мужичок поднялся по кирпичной лесенке в магазинчик, из распахнутой двери которого валили клубы табачного дыма, и сразу сунулся к прилавку, легко растолкав выстроившихся в очередь за добавкой пьянчуг.
— А налей-ка мне соточку, Светка-конфетка! — прихлопнул он ладонью к доскам несколько мелких монет.
Высокая мясистая тетка смахнула деньги в карман передника, выставила перед собой граненый стакан с нарисованной маркером отметкой и взяла початую бутылку водки. Занавесь сбоку от продавщицы качнулась, Клим на миг выглянул оттуда и сразу спрятался обратно.
Я спокойно обогнул прилавок и, будто так и надо, прошел в подсобку. Никто на меня даже не взглянул.
В подсобке Климова уже не оказалось, там меня дожидалась приоткрытая дверь. За ней — лестничная клетка. Я глянул вверх, меж пролетов, заметил меж пролетов смазанное движение и начал подниматься по грязным ступенькам. Сумку расстегнул заранее и обхватил рукоять револьвера. Припрет — смогу и так пальнуть, не вынимая.
Не пришлось. Клим дожидался меня на пятом этаже у чердачной лестницы.
Он приложил палец к губам и взобрался наверх. Выглянул из люка и махнул рукой. Мол, ходу! Не стой столбом!
Лезть по приставной лесенке с засунутой в пистолетную сумку рукой было неудобно; я вытащил «таурус» и забрался на чердак, уже не скрывая оружия.
— Люк закрой, — попросил Клим, который дожидался меня, сидя на продавленном диванчике без ножек. Руки он держал на виду, положив ладони на колени. Судя по кособокому столику, сплошь изрезанному ножами, окуркам и куче мусора в углу, в холода здесь собиралась местная шпана.
