Комарья и мошки всякой к вечеру прибавилось. В лесу так и вовсе постоянно слышен писк. Не садятся, амулет отгоняет, но чувствуешь, что рядом целое облако. Очень нервирует. Но большой амулет, установленный в лагере, место очистил. Много мошкары садилось на воду, и ею прямо на глазах кормилась рыба.
— Хариус может вполне тут быть, — вздохнул Смирнов. — Но его на муху ловить надо, он даже вертушку не возьмет. Ладно, не до него сейчас, дальше займемся.
Я уже привычно обустроил костер, поставил воду греться. Встали палатки, Смирнов взялся за кашеварство. Опять же никаких чудес, макароны и тушенка, но жрать уже хочется страсть как. По ходу дела расселись вокруг костра, разулись, рассупонились, расслабились, хотя оружие у всех рядом лежит, я за этим еще и приглядываю. И вообще не забываю по сторонам смотреть, у меня «ауровизор» под рукой, время от времени осматриваю в него окрестности. И такой же на винтовке стоит. Но тихо пока, если и видел ауры, то только птицы какой-то, ее тут много.
После ужина никто по палаткам не расходился. Смирнов сидел над картой с задумчивым видом, затем сказал:
— Завтра к вечеру дойти должны до нужного места, там уже всерьез мерить фон надо. Даже с середины дня начнем.
— Да я и так постоянно замеряю, вся карта в пометках, — чуть оскорбился Саня.
— Да я понял, просто по берегам тоже нужно будет, не только на ходу. Река фон сглаживает, так что останавливаться будем.
— Это да, река сглаживает, но по колебаниям все равно понятно.
— Это тебе понятно, ты умный, а мне, старому дураку, больше деталей нужно, — усмехнулся Смирнов. — Кстати, не рассиживайтесь, завтра с рассветом подскочим и дальше пойдем.
— Верно, — поддержал я его. — Сейчас график дежурств определю, и все. На горшок и спать, по норам.
— А на горшок сигналка не сработает? — забеспокоился Платон.
— Сработает. Но к лесу по-любому не ходи, а вон туда, под бережок. — Я показал рукой. — Нам тебя и не видно, и не слышно будет.
— А из воды что-нибудь не полезет?
— А ты с напарником, как и договорились. Ты делом занят, а он бдит. Только так. Тут в реке всякой твари немного, как я слышал, — сказал я. — У Диего интересовался. Но все же есть, так что повнимательней. Нечисти, нежити и всего прочего нет, но случаются просто монстры.
— А «просто монстры» — это как? — уточнила Мила.
— Животные. Те же крысюки в развалинах тоже животные, мутировавшие. Помнишь, Слава рассказывал про белого гуманоида, что по лесу его гнал? Он тоже. Сугробники, например. Просто хищники, но из другой действительности.
— А как отличать?
— Да куча признаков. Резидентной магии нет, то есть тьмы не напускают, глаз не отводят, заклятиями не плюются. Глаза если и светятся, то отраженным светом, а у нечисти сами по себе. Ауры обычные, цветные, как у любой живой твари, а у остальных однотонные, просто фон того, что их породило.
— Кто меня сопроводит в долину раздумий? — Ухмыльнувшись, Платон поднялся с коврика.
— Я схожу, — откликнулся я, подхватив винтовку. — Потом ты меня покараулишь.
Мне с ним поговорить вообще-то приватно надо, да как-то за суетой все оказии не было. И просто отзывать в сторону посекретничать не хочется — у нас в команде такого секретства пока не водилось, так что и начинать не следует.
— Любимый, потом еще и меня поведешь, — со смешком напомнила Мила.
— Тебя вообще понесу. На руках. Я несу, а ты стреляешь монстров. Работа в паре.
Метрах в семидесяти от лагеря вроде как мысок маленький, образованный скоплением валунов, и спуск к воде пологий. Укромное местечко получается, как раз под отхожее место. Я и лопатку прихватил с понятной целью. Платон свой «браунинг» тоже не забыл, схватил первым делом.
Пока Платон размещался внизу, хрустя галькой, я вновь осмотрел окрестности в «ауровизор». Чисто. Правда, если что-то из-под воды полезет, то я ауру так и не увижу до самой последней секунды, текущая вода еще и самый лучший экран. Но не думаю, что нам это грозит, за весь день ничего опасного так и не видели с самых болот.
— Серег, что спросить тебя хотел… — Я убрал «ауровизор» в подсумок. — Как так вышло, что тот Валентиныч, который нас грохнуть собирался, подобрался к тебе так близко? Мне как-то шепнули, что вы с ним вместе в Лисьих Выселках работали, в этом вашем кондукторском «профсоюзе».
— Я его не знал, мы в разное время работали. Он позже появился, поэтому и подсунули.
— А на тебя он через Джона вышел?
— Ты и про Джона знаешь? — Платон то ли удивился, то ли напрягся, то ли тужился просто.
— И про Джона тоже знаю. А в чем секретность? Мы вроде как вместе работаем, я от тебя своих секретов не прячу.
— Да нет проблем, я просто не говорил о нем ни с кем. Да, от него пришли.
— А ему это зачем? — Тут я вполне искренне удивился.
— Развели его. Там дальше еще люди в цепочке были, частично местные, частично из России перебрались. Сейчас цепочка развалилась, как раз после того случая, сам Джон переехал в Анкоридж и все свои контакты сменил. Ты в курсе, что в те края еще одни ворота есть? — вдруг спросил он.
— На Аляску?
— Не совсем. В Канаду. Выход на Юконе.
— Догадывался.
— Как?
— Как мы гусеницы для машин возить начали, так сразу в Лисьих Выселках в продаже появились похожие, но не наши, — припомнил я свою на редкость памятную поездку в это село. — «Маттракс», а у нас «доминаторы». Если бы их через Россию везли, то больше времени заняло бы, заказывать надо. То есть просто купили где-то из стока и закинули.
— Но там ворота хуже.
— Почему?
Платон выдержал паузу, будучи явно занят другим, затем ответил:
— Там один городок всего, Уайтхорс, от него одна дорога к воротам, довольно долгая. А весь наш бизнес знаешь с чего начинался?
— С чего?
— С краденых тачек. — Я услышал, как Серега усмехнулся. — Дернули, номера поменяли на левые, до ворот догнали — и на эту сторону. Ищи ее потом. Если на Аляске с этим просто, есть где спереть, то на Юконе даже с этим проблема. И машин немного, и попасться легко.
— Я так понимаю, что в Приграничье большая часть машин краденая, нет?
— Из того, что кондукторы тащат, — четыре из пяти, я думаю. Поэтому если кондуктор сидит на воротах, как мы, у него доход всегда хороший. Кинь лопату, пожалуйста. — Внизу снова зашуршала галька.
Я подошел к спуску и сбросил лопатку под ноги затягивавшему ремень Платону.
— А схему вашу медицинскую Джон придумал?
— Не он один, как я понимаю. Но сейчас она только на него замкнута.
— Фомин ему возил?
