Почти сразу в бар зашли три коллеги Ирины, с которыми мы время от времени сталкивались в госпитале, но надолго не задержались — просто забронировали столик на вечер и отправились дальше. Я вынес на улицу новый кувшин и только вернулся за стойку, как зашли два молодых парня. Они сели внутри и принялись выспрашивать подробности технологического процесса; я попусту молоть языком не стал и налил на пробу светлого. Ребят пиво устроило, заказали по кружке и попросили принести меню.
Заказ приняла тетя Маша, а я соорудил бутерброд, но прежде чем успел налить из термоса чаю, на улице послышались крики. Нехорошие такие крики — испуганные.
Не теряя времени, я схватил лежавшую под прилавком телескопическую дубинку и бросился на выход. Компания, которой только что выносил пиво, разбежалась от стола, сидеть остался только бородатый мужик, бледный словно смерть. И с еще более бледными глазами. С бельмами? Нет, вовсе нет…
Мужик с хрустом откусил кусок бокала, а когда приятель попытался отвести в сторону его руку, бесноватый плюнул стеклянным крошевом вперемешку с кровью и ударил собутыльника острым краем. Кожаную куртку стакан не прорезал, но доброхот с матом отпрыгнул назад.
Бесноватый вскочил на ноги, резким движением откинул в сторону пластиковый стол, на дощатый настил полетела посуда. Посетители без всякой паники отступили от него подальше. Оружие было у многих, да только пускать его в ход против знакомого никому не хотелось. Ну, по крайне мере, пока он не вцепится в горло…
Резким движением я разложил телескопическую дубинку, и пальцы легонько стиснуло управляющее заклинание, но пробитая голова клиента едва ли могла послужить хорошей рекламой бару, поэтому ударные чары пришлось сбросить на самый минимум.
Белые-белые глаза остановились на мне, по коже пробежал холодок. Никакой метафоры — на миг и в самом деле прихватил озноб. А потом бесноватый ринулся в атаку, я шагнул вбок и врезал ему по колену. Отбитая нога подломилась, мужик завалился на бок, получил дубинкой по затылку и уткнулся лицом в настил.
— Полотенце! — крикнул я, наваливаясь на бесноватого и заламывая ему руки за спину. — Ноги фиксируйте! Быстрее!
Кто-то бросился на помощь, а тетя Маша вынесла из бара полотенце, и я стянул им запястья бесноватого. Тот очнулся, зарычал, задергался и едва не сбросил меня со спины, но общими усилиями его удалось удержать на месте.
— Звоните в СЭС! — потребовал я. — Быстрее!
— Нельзя! — прохрипел прижимавший ноги бесноватого к настилу толстяк. — Они его в спецприемник «Черного квадрата» отвезут!
— Варианты?
— В Патруль надо звонить! Пусть пришлют машину, на базе изолятор!
— Патруль здесь при чем?
— Мы из Патруля! — пояснил толстяк. — Мы ночью в Форт вернулись. Вот и отмечали…
— Телефон на стойке!
Один из патрульных убежал в бар, и уже минут через пять на парковку заехала серая «буханка» с красной полосой на борту. Медик вколол бесноватому успокоительное, крепкие санитары переложили его на носилки, зафиксировали брезентовыми ремнями и погрузили в машину.
Я взял швабру и принялся сметать осколки с досок на газон, а пришедший мне на выручку толстяк, будто извиняясь, пояснил:
— Мы на опорнике к востоку от Лисьих Выселок месяц торчали. А там дурные места, у людей крышу сносит только в путь.
— Бывает, — вздохнул я, ставя на ножки перевернутый стол.
— Бой посуды мы оплатим, — сунул мне толстяк потертый червонец. — Ну как, замнем дело?
— Замнем.
Я вернулся в бар, один из молодых парней, что расспрашивал о пиве, не утерпел и поинтересовался:
— А что с ним было-то?
— Да таблетки надо пить, которые выписывают, — проворчал я, убрал монету в кассу, и тут к бару подъехал УАЗ традиционной для Дружины расцветки. Хлопнули дверцы, водитель остался курить на улице, младший сержант и рядовой прошли в бар.
— Вызова не было! — сразу заявил я, не желая давать показаний по поводу случившегося.
— Хмелев Вячеслав Владимирович? — неожиданно спросил младший сержант, придерживая ремень свисавшего с плеча автомата.
— Допустим.
— Пройдемте с нами!
— С хрена ли? — выдал я, от удивления не выбирая выражений.
— Там объяснят.
Я только покачал головой.
— Не интересно.
Младший сержант насупился, оглянулся на рядового и угрожающе произнес:
— Неповиновение законным требованиям сотрудников правоохранительных органов… — Тут он обратил внимание на пластиковый прямоугольник, которым я демонстративно постукивал по стойке, и замолчал.
Я передвинул удостоверение резерва Патруля на край стойки и посоветовал:
— Обращайтесь к моему руководству. Коллега…
Не знаю, как взаимодействовали в таких случаях Дружина и Патруль, но, судя по вытянувшемуся лицу младшего сержанта, процедура эта была не из простых. Одно дело -скрутить и закинуть в машину пьяного дебошира, пусть хоть обкричится, что он из Патруля, и совсем другое — без всяких оснований арестовать патрульного на глазах у многочисленных свидетелей.
— Так сегодня выходной! — напомнил рядовой.
— А дежурный на что? — парировал я.
— Нам срочно сказали, — помрачнел сержант.
— Кто сказал? — поинтересовался я.
— Дознаватель Могилевский.
— О! Знаю такого. А что стряслось?
— Не могу сказать.
Ситуация начала меня откровенно напрягать — все же не каждый день за тобой присылает наряд шапочно знакомый дознаватель Дружины. А ну как что с Ириной стряслось?
— Мой процессуальный статус какой? — спросил я напрямую.
— Свидетель, — ответил окончательно сбитый с толку младший сержант.
— С этого и надо было начинать, — вздохнул я, заглянул в дверь за спиной и окликнул повариху: — Тетя Маша, мне отъехать надо, сходите за Иваном. Только постучите в баню, а то мало ли какой там срам?
Тетя Маша рассмеялась.
— Да чего я там не видела?
Я попрекать повариху излишней самоуверенностью не стал и предупредил дружинников:
— Сейчас поедем.
Парни кивнули, заметно расслабились и принялись с интересом посматривать по сторонам.
— Куда поедем? — спросил я как бы между делом.
— На место… — начал было младший сержант, но мигом заткнулся. — Нам нельзя говорить.
— По времени это сколько займет?
— Ехать недолго.
И тут из бани прибежал раскрасневшийся то ли от жара, то ли от злости Иван.
— Какого… — рыкнул он, заметил дружинников и подтянул пояс банного халата. — Облава, что ли?
