Вы встаёте и, пошатываясь, бредёте к выходу из гостеприимного дома. Вслед вам размеренно доносится:
«На одном из Маркизских островов осталось семьдесят девять измождённых жителей и два их царя, ведущих меж собой непримиримую борьбу. Один из царей ведёт своё происхождение от прежней великой династии, второй же – потомок испанцев, претерпевших у острова кораблекрушение, сохранивший в своих жилах кастильскую гордость, соединённую с варварством местного племени…»
Плотно захлопываете дверь и идёте по залитой бетоном дорожке, задевая коленями нависшие жирные пионы. К автомобилю подходите. Руль успел накалиться на солнце. Сиденье не скрипит, а как бы тянется под вами. Заводите автомобиль и едете в душный город по проселочному тракту. Закуриваете. Открываете окно, хоть и пыль. Включаете радио. Хоть бы и «Дорожное». И слышите из-за спины:
«Общества туземцев распались на отдельные семейства, существующие каждое под властью своего старейшины. Низшие островные сословия впали в самое бедственное положение, окруженные всё более и более множащимися знатными фамилиями и царственными родами, не сменяющими друг друга, но живущими подле друг друга в распрях и несогласиях, всё более падая в уважении народа, населяющего острова Товарищества…»
Находят вас через месяц.
В 1852 году основатель российской медиевистики Тимофей Грановский пригласил к себе в село Рубанку гостей. И сообщил собравшимся, которые добирались до его Рубанки неделю-другую, что сейчас прочитает им курс лекций, озаглавленных «Об Океании и ея жителях».
И прочитал его оцепеневшим гостям полностью.
Под жарким небом лета 1852 года Грановский говорил об Океании, тщательно сверяясь с записями, которые ему подносили люди из дворовой прислуги.
До отмены крепостного права осталось менее десяти лет.
Пламя родственной любви
Пожар Зимнего дворца в 1837 году. Сгорел целый дворец, главная резиденция императора, здание, забитое людьми, приставленными к особе властелина для его охраны, выполнения поручений, обслуживания, для хранения и бережения. Для того люди были в Зимнем, чтобы с Зимним ничего не случилось. По идее, по здравому смыслу, по замыслу.
И вот 17 декабря 1837 года дворец сгорает.
Хроника пожара.
Несколько дней до 17 декабря в Зимнем попахивало дымом. Не очень сильно, но явственно. Люди ходили по дворцу, принюхивались, но помалкивали.
Утро 17 декабря. Во дворец приводят рекрутов и нижних чинов, назначенных служить в гвардейские полки. Для осмотра поступившего набора во дворец приезжает брат царя – Михаил Павлович. Всего на первом этаже Зимнего собралось более тысячи парней из деревень и казарм – запах стоял такой, что по всему дворцу были пущены специальные скороходы с курительницами, в которых дымились какие-то благовония. То есть утром в Зимнем было полно ароматов самого разного свойства и происхождения.
В день пожара запах дыма, стоявший в помещениях несколько дней, усилился от «курений» и был забит «казарменным духом».
К 7 часам вечера дым стал не только доступен обонянию, но и заметен взорам. Камердинер флигель-адъютанта Лужина сообщает своему начальству, что из-под печи в адъютантской секции идёт дым. Лужин посылает известить начальника дворцовой пожарной команды, а сам бежит вниз смотреть, не находится ли очаг возгорания под адъютантской.
Под адъютантской секцией располагался пожароопасный архив. По команде Лужина дверь в архивную выбивают, огня не замечают, спускаются ещё ниже. Под архивной находится некая лаборатория. В лабораторию эту ломятся дворцовые пожарные во главе со своим начальством.
Что за лаборатория такая? Смотрю: «Лаборатория находилась в небольшой со сводами комнате, где для приготовления лекарств устроена плита». Ничего себе, думаю. Целая фармакологическая фабрика на дому. Печь нужна с плитой, чтобы лекарства варить.
Я как-то знаком с состоянием дел в фармакологии первой половины XIX века. Лекарств, требующих варки, с ходу не назову. Как и не назову причину объёма производства некоего лекарства на плите. А объёмы были очень приличные. Над плитой для варки лекарств установили по немецкому образцу вытяжной металлический шатёр.
По плану шатёр был обязан высасывать из помещения запахи. Но его установили так, что он ничего высасывать не собирался, «дурной запах» (от лекарств, понятно) «распространялся по всей комнате».
Сотрудники лаборатории с неработающим вытяжным шкафом сделали что? Правильно. Они начальству докладывать не стали, что у них вытяжка не работает, а пробили в дымоотводной трубе вытяжного конуса незапланированную немцами-проектировщиками дыру.
Напомню, что дело происходит в лаборатории Зимнего дворца, а лекарства делают всё же не камчадалы какие-то, а люди, к варке лекарства допущенные, то есть понимающие, по идее, какие-то закономерности. И вот эти люди пробивают дыру, в помещении лаборатории становится значительно легче дышать. Запах лекарств со свистом уносится вверх, в дворцовые глубины и лабиринты.
И тут лаборанты-лекарственники понимают, что в дыру (вместе с раздражающими запахами) улетучивается и тепло от плиты. Сотрудники лаборатории стали замерзать в проветриваемом дырой помещении. Что делать при таком научном казусе? Правильно! Заткнуть только что пробитую дыру рогожей и паклей. Как только запах лекарств сгущался, изготовители медикаментов продавливали паклю и рогожу внутрь вентиляционной вытяжной трубы и наслаждались свежестью атмосферы. Когда свежесть атмосферы становилась нестерпимой, дипломированные провизоры затыкали дыру новой порцией рогожи и пакли.
Система получилась прекрасной и бесперебойной. Надышался лекарствами – паклю внутрь – свежий воздух – замёрз – новая порция пакли под рукой!
Когда пакли и рогожи в трубе накопилось достаточно, она возьми да и вспыхни. Примчавшийся днём трубочист, тоже дворцовый, полез на крышу, решив, что в трубе загорелась сажа. В трубу полетел металлический шар на цепочке, который пробил несколько «извёстных противопожарных перегородок» в системе дымоходов. Ну, когда шар летит по трубе к земле, а цепочку не придерживают, а только держат за конец, напряжённо гадая, какой же она, цепочка-то, длины, случается, что шар пробивает кое-какие немецкие изобретения насквозь.
К вечеру в трубе таинственной лаборатории задымило снова, но вломившиеся в тайную фармфабрику пожарные увидели, что печь не горит. А раз печь не горит, то и дым ненастоящий. Это же логика!
Дворцовые пожарные отправились в караульню и доложили по начальству, что дым имеет место быть, происхождение его неизвестно, но валит он из дыры в вентиляционной трубе и дело это сугубо по научной части, которую сыскать будет трудно, потому как вся научная часть уже разъехалась по домам.
Начальство дворцовых пожарных подивилось чудесам природы и поехало по домам к себе. Пожарные бдительно уснули.
Неугомонный флигель-адъютант Лужин кинулся по этажам в поисках государя. Никто другой его слушать не захотел. Царь с царицей уехали в театр. Лужин за ними. За Лужиным кинулся в ночь министр императорского двора князь Волконский. Поймал Лужина у входа в царскую ложу и сообщил, что ничего докладывать государю не нужно, что тема с дымом себя исчерпала полностью и подведомственные министру силы быстрого реагирования успешно справляются с незначительными последствиями.
