Слева направо: Владимир Высоцкий, Марина Влади, Милош Форман. Фото Михаила Барышникова. США, Лос-Анджелес, август 1976 г.
Высоцкий не мог ответить равной мерой на оскорбления и унижения вследствие своего невысокого ранга, зависимого положения и невозможности опубликовать свой протест в печати. Единственным его оружием оставался негодующий голос с эстрады перед зрителями, поддержка которых была его надежной защитой. Валерий Золотухин писал: «Мощное народное движение за официальное признание, которое Высоцкий фактически занимал в нашей жизни, встретило яростное сопротивление должностных лиц и некоторых деятелей культуры»
[10].
Владимир Высоцкий и Валерий Золотухин в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир». Декабрь 1976 г.
Глава 14. Критика
Истина ничуть не страдает от того, что ее кто-то не признает.
Ф. Шиллер
Философ Ницше писал: «Больше всего человек бывает наказан за свои достоинства, чем за грехи». Это испытал на себе Высоцкий. В 1968 году на него обрушился шквал острой критики. Критиковали не игру в театре и кино, критиковали его поэзию и песенное творчество. В обществе не бывает одинакового мнения. Каждый человек вправе иметь свой взгляд на вещи. Критика, если она объективна и поучительна, нужна творческим работникам. Она помогает увидеть собственные недостатки. Критика поэзии Высоцкого вызвала еще больший интерес к его творчеству и к его личности. Люди гонимые вызывают всегда больше сочувствия, чем гонители. Отношение к творчеству Высоцкого, как при его жизни, так и после смерти, было неоднозначным. Одни были в восторге от его стихов и песен, другие не признавали его поэтического таланта, причем свое отношение к его поэзии нередко выражали в оскорбительной форме. В мире мало таких людей, которых бы все одинаково любили и восхваляли. Даже у великого Пушкина были враги. Некоторые критики Высоцкого выхватывали из его поэтического творчества первые слабые пробы почти 10-летней давности, т. е. те стихи, которые не были предназначены для широкой публики, и обходили молчанием его последние патриотические стихи о родине, о земле, о маленьком человеке.
США, 1976 год
Не нравился мне век, и люди в нем
Не нравились, – и я зарылся в книги.
Мой мозг, до знаний жадный, как паук,
Все постигал: недвижность и движенье, —
Но толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду им опроверженье.
(«Мой Гамлет». 1972 г.)
Не все начинающие поэты сразу пишут шедевры. Первые пробы иногда далеко не безупречны в художественном отношении. В январе 1968 года в газете «Ленинец» появилась статья Владимира Попова с критикой песенного творчества Высоцкого: «Лексикон и содержание песен Высоцкого носят явно ущербный характер. Высоцкий поет с хрипотцой, с надрывом, ошеломляя слушателей необычным текстом и интонациями. Иногда ему удается изложить сложные проблемы простым способом. Но это редко. Чаще он впадает в плоский примитивизм. А ведь всерьез Высоцкого, как поэта, никто не воспринимает, даже его ярые сторонники. Его песни не являются большой поэзией. Все они убийственно однообразны не формой, а содержанием. И если они пользуются популярностью, то можно только посочувствовать эстетическим вкусам публики».
Автор, видимо, плохо знал аудиторию Высоцкого. Среди почитателей его творчества были такие талантливые поэты, как Бродский, Окуджава, Евтушенко. Слишком смело было бы обвинять их в отсутствии эстетического вкуса. В «Советской культуре» от 19 июня 1968 года появилась статья Евдокимова «О чем поет Высоцкий», наделавшая много шума. Позже другой поэт, Куняев, писал (1982): «Высоцкий поет от имени и во имя алкашей, штрафников, людей порочных и неполноценных». Журналист М. Шлифер, послушав концерт Высоцкого, написал: «Поэт не обладает вокальными данными, поет с хрипотцой, тусклым голосом, один перед тысячами зрителей. Песни неравноценны, и концерт попахивает халтурой». В 1970 году в «Правде» опубликована была статья народного художника СССР Е. Вучетича, поэта А. Твардовского и др. под названием «Прекрасное в каждый дом». Не называя имени поэта, они писали: «Сипло кричит блатные песни с намеками дурного свойства», – видимо, авторы имели в виду его первые песни 1961 года, когда он был молод и склонен к озорству. Но у него было достаточно здравого смысла, чтобы не петь эти песни перед широкой аудиторией.
Слева направо: Андре Перри, Владимир Высоцкий и Марина Влади в студии звукозаписи “Le Studio”. Канада, Quebec, Мorin Heights. 2 сентября 1976 г. Фото – Яэль Пери (Yaël Brandeis Perry)
Некоторые критики писали, что Высоцкий своими стихами «подрывает устои советского общества», «порочит завоевания народа». Приписывали ему чужие стихи. А публика, которую, по словам критиков, он «порочит», тем временем устраивала ему овации и забрасывала цветами.
Критика глубоко ранила чувствительную душу поэта, наполняла сердце горечью, оставляла свой след в его сознании. Для защиты у него были ограничены возможности: к печатным органам его не допускали. Он мог высказать свое гневное возмущение только перед своими слушателями во время полулегальных концертов:
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья,
И лишь шептал: «Спасибо, что живой».
(«Мой черный человек в костюме сером…», 1980 г.)
Он пишет в ЦК партии, в отдел пропаганды и агитации: «Меня обвиняют в том, что я издеваюсь над завоеваниями народа в песне, которая мне не принадлежит: “Зато мы делаем ракеты”. Это серьезное обвинение, но не по адресу, потому что эта песня не моя». На письмо ответа не последовало.
Иркутск, июнь 1976 г. Фото – Леонид Мончинский
В другом письме в высокие инстанции Высоцкий пишет: «Эти статьи создают нездоровый ажиотаж вокруг моей фамилии. В них подчас тенденциозность и необъективность». Он просит разрешения выступить в печати с ответным словом. Но и это письмо осталось без ответа. Под впечатлением критики Высоцкий в 1968 году пишет «Охоту на волков». Многие его друзья считали эти стихи лучшими в его творчестве. Но их тоже подвергли критике. Евдокимов, критикуя реплику Высоцкого: «Да это ж про меня, про всех, про нас, какие к черту волки», – писал: «В этих словах только злоба на собственную слепоту и глупость, как же это, мол, я раньше не видел. Три года Высоцкий идет с ухмылкой, обнажая гнилые осколки».
