А ничего не изменило – ты по-прежнему холил, лелеял и пестовал свою прекрасную Дусю. Исполнял все ее желания, потакал ее прихотям, баловал и задаривал. Чем окончилась твоя борьба с неудачным сыночком? А ведь ты бился, шел против Дуси. Вытаскивал его из дерьма. А кончилось все бедой, катастрофой. Ничего у тебя, выходит, не получилось. А твоя дочь, моя мать? Разве ты сумел вложить в ее голову основы и истины? Разве сумел уберечь ее от страшных ошибок? Только кричал, что они профукали жизнь. Неудачные дети – что на свете ужасней?
Так же и я, так же и у меня, дед! Как и ты, я забочусь о них и решаю все их проблемы. Стараюсь облегчить их жизнь. И при всем этом я понимаю – отлично, поверь, понимаю! – что я не права. И Катьку свою я упустила, потому что выросла из нее страшная эгоистка. И что зря я ей потакаю, не настаивая на ее поездке к больному отцу. К очень больному отцу. И что мой муж, мой Витя…
Ну все. Хорош. Хватит. А про себя, любимую, я подумаю после. Когда все разрешится. И всем станет немного легче.
В смысле, про себя, нелюбимую… Странно – в чем-то я сильная, а в чем-то – слабая. Да, прогибаюсь! Под них, под своих, – прогнулась давно».
А дальше – да просто настроение сделалось такое, плаксивое, Леля стала припоминать: а кто, кроме деда, вообще думал о ней? Мама? Да ладно! У бедной мамы на уме всегда были романы с ее вечно несчастными мужиками. Бабка Дуся? Да та вообще, кроме своего бестолкового сына, никого не любила. Муж Витя? Ну да, любил. Как мог, так и любил. А дочь Катя…
А много ли вы видели детей, заботящихся о родителях? Я имею в виду детей молодых, даже юных. Когда родители еще не стары и вполне себе в силах? Когда еще родители кажутся сильными? Вот именно – и я о том.
Леля легла в кровать, открыла ноутбук и стала прикидывать план последующих действий.
И что получилось? Ну если все по плану и четко, то дней за пять – максимум! – она разберется. Так что можно брать билет во Франкфурт на следующую неделю. И кстати, заказать гостиницу – ну не прыгать же на шею Галочке еще и ей! Наверняка Галочка замучилась и сильно устала. И гостиницу заказать на пару дней – и желательно не ту, что при клинике: там, в неуютном казенном номере, слишком много страшных воспоминаний.
Виктор уже будет покрепче, в больницу нужно будет прийти всего раз или два – на консультацию и получить рекомендации. А там и – домой! «Господи, – подумала она. – Как же он хочет домой – можно представить! Сначала больница, потом крошечная чужая квартира. Бедный мой Витя!»
Нет, скорее домой! И представила его лицо, когда он зайдет в их квартиру.
И еще – надо позвонить Соне, чтобы была готова к их приезду. Все как Витя любит: стерильная чистота. Аккуратист он ужасный!
Не забыть сказать, чтобы Соня приготовила его любимое – селедку под шубой, кислые щи и сладкий пирог. Она мастерица, их чудная Соня! Да, что еще? Обязательно позвонить Сан Санычу, коменданту дачного поселка, чтобы он почистил от снега дорожки, проверил отопление, заготовил дрова для камина – березовые, сухие. И спустя пару дней после приезда, когда муж придет немного в себя, уехать с ним в загородный дом – на природу, в тепло и уют.
Леля закрыла глаза и представила – они отпирают дверь в дом, скидывают сапоги и куртки, затапливают камин, и в нем начинают потрескивать сухие полешки, отбрасывая мелкие, яркие и колючие искры – синие, красные, белые. А они рядом сидят в любимых креслах напротив камина и не спеша – не спеша! – потягивают любимое белое винцо.
Ключевое, главное слово – не спеша! Потому что тогда уже некуда будет спешить. Дела свои она непременно поправит, муж выздоровеет и будет в полном порядке. И спать они улягутся поздно, часа в два ночи или в три. И назавтра – вот где счастье! – они будут спать сколько влезет. Нет! Не спать – они будут дрыхнуть, счастливо и спокойно, как говорится, без задних ног.
Проснувшись – не раньше двенадцати, ни-ни! – примутся долго и тщательно завтракать – подробно так завтракать, с обильным горячим, например картошкой с селедкой. А после – пару чашек кофе, пренепременно! Густого, ароматного, с кружевной пенкой.
А уж потом, надев валенки, старые дубленки и теплые варежки, – под ручку, вдвоем, по узкой, недавно протоптанной тропке в лес. И острый, желтый солнечный луч пронзит красные стволы высоченных сосен и осветит полянку, на которой они присядут – всего-то на пару минут! – на поваленную елку, просто чтоб отдохнуть.
А она зажмурит глаза и положит голову в смешной вязаной шапке с помпоном ему на плечо. И они будут просто молчать… Потому что и говорить ничего не нужно: они понимают друг друга без слов – столько лет за спиной, целая жизнь.
Именно – целая жизнь! И сколько было там, за спиной, испытаний! И все вместе прошли. Вместе. И последняя беда их не развела, а снова соединила.
Скрипнет снег под ногами, и упадет рыхлая белая горсть с ветки – проскачет белка. И громко, сварливо каркнет ворона.
А они медленно побредут к дому, где ждут их тепло и уют, а еще тяжеленная кастрюля борща, малинового, густого и вкусного – спасибо Сонечке, верному другу!
А под борщец она мелко порежет чеснок и тонко-тонко сальце! Ах какое сальце привезла Сонечка им в гостинец из-под Полтавы – розоватое на просвет, мраморное просто! И сальце это на бородинский хлебушек, а? И по сто граммов водочки! Не возбраняется, правда, после прогулки и морозца! А после – снова спать, спать… Отсыпаться. Приходить в себя. От всего, что на них навалилось.
Имеют право? Имеют! А вечером снова камин и вино.
Все, хватит, хорош! Так все и будет! Правда, пока – пока до этого далековато и ее ждут дела. И она к ним готова.
А что, у нее есть выбор? Смешно…
* * *
Утром опять позвонила Галочке. Трубку взял Виктор. Голос звучал вполне прилично и даже оптимистично:
– Завтракали, собираемся на прогулку. Погода? Прекрасная! А у вас? Как всегда? Да, климат у нас… Что говорить? А здесь – европейская зима! Но – говорят, что очень удачная – тепло и сухо. Хотим даже в магазинчик зайти – мне кое-что нужно. Так, ерунда – пара сменных трусов, пустяки. Дойду, не волнуйся! А куда я денусь? Дойду! Нет, думаю, что вполне осилю – ну, надо же когда-нибудь начинать! Тебе нравится мое настроение? Да, все нормально! Домой? Конечно, хочу! А ты сомневалась? Нет, шов не болит, со швом все в порядке, чисто и сухо, как говорит твоя подруга. И с аппетитом все нормально, я же тебе говорю! Есть хочется, да. Вот захотел вчера блинчиков, так Галочка твоя мне их напекла! Съел штук пять или шесть, ты представляешь? Вот именно – прогресс, ты права! Смотрю телевизор, пытаюсь копаться в айпаде. А ты? Когда собираешься? Конечно, скучаю, что за дурацкий вопрос! А что там у Кати? Поправилась, да? Ну и слава богу, что все хорошо. Когда позвонишь? Вечером? Окей. Дать трубку Галине? Ну раз все узнала… Целую! Привет! И до вечера, да!
Леля медленно положила трубку и почему-то задумалась. И даже – что уж таить греха? – как-то раскисла. Расстроилась? Да нет, слово не то! Именно так – раскисла. Почему? Вот ведь дура! Голос мужа был бодр и даже весел, дела шли, кажется, вполне неплохо – прогулки, аппетит, блинчики на ужин. Сухой шов. Что еще надо? Да только твердить «спасибо» небесам и Галочке. Конечно, Галочке! А кому же еще? Это надо признать. Но почему так кольнуло ее глупое сердце? Почему стало не по себе? Ревность? Да глупость какая! К кому ревновать? К Галочке? Ну просто смешно! И кого? Тяжелобольного человека? Только-только отползшего от края могилы? Нет, она точно дура! И еще – плохая жена. Не оставила лишнюю пару трусов! И кольнуло ее оттого, что стало стыдно, неловко и неудобно. И ревность тут ни при чем! Только получается, что Виктор без жены обходился! Совершенно запросто обходился – вот в чем, собственно, дело.
