Женевьев всхлипнула и мотнула головой.
– Неудобно-то как! Тут такой беспорядок!
– С этим мы справимся! – Я пыталась говорить бодро. – Подумаешь – беспорядок! Большая беда! Вот сейчас и начнем! – Я оглядела несвежее белье и слой пыли на тумбочке.
Женевьев снова всхлипнула и повторила:
– Ох, как неловко! И еще Митя уехал…
– Приедет твой Митя. – Я погладила ее по руке и принялась за дело. Пылесоса, конечно, не было, веника тоже. Но тряпки и щетка нашлись. Посуда, холодильник, пыль. Постельное белье. В малюсенькой ванной имелась стиралка – тоже как игрушечная, словно для Барби и Кена. Но – стирала, уже хорошо.
Женевьев сидела на стуле и подсказывала, где и что взять.
Часа через три в квартире запахло свежестью и чистотой.
– Ой! – спохватилась я. – А продукты?
Продуктов, разумеется, не было. А вот магазинчик оказался рядом – маленький, но все, что нужно, в нем было – и стиральный порошок, и фольга, и жидкое мыло. А еще мороженая курица, и овощи, и сыр, и молоко, и йогурты, и даже свежий хлеб. Вспомнила – черствый французы не признают.
С полными пакетами еле притащилась домой и с горечью подумала: «Митька, любимый сынок, покупкой еды не озаботился. Равно как его, похоже, не очень-то волновали болезнь жены и мамин приезд. Это я виновата?»
На кухне я вдруг растерялась, вспомнив, что Женевьев мою готовку не признавала. «Ну и черт с вами, – подумала я. – Сготовлю, что умею. Не нравится – не ешьте».
Сварила куриный суп, пожарила мясо, сделала пюре и салат. Готовить было чертовски неудобно – эта мини-кухонька совсем не предназначалась для семейных обедов.
Женевьев спала. Я устала и тоже прикорнула на диване.
А потом вместе обедали. И – вот неожиданность! – невестка ела с таким аппетитом, что сама удивлялась и извинялась.
– Как вкусно, Таня! – приговаривала она. – Как я соскучилась по нормальной еде!
Мои усилия оценили, вот ведь сюрприз!
Вечером позвонил Митька – справился, как я добралась ну и все прочее.
Женевьев рассказывала ему, какие «чудеса» натворила «мама Таня» – вкусно все невероятно, так чисто у нас еще не было и вообще, мама твоя… это класс!
«Мама Таня», – мне стало смешно. – А что, ничего!»
Ночью мне не спалось… Чужой город, чужая кровать. Чужая жизнь… Чужая жизнь моего единственного сына…
«А может, все не так страшно? – успокаивала я себя. – Ну да, квартирка дохлая. И райончик сильно так себе. Живут они скромно, по всему видно. Но не разошлись ведь! Значит, у них все неплохо? И не такая противная эта Женевьев, как мне в Москве показалось».
Часа в три я стала уже засыпать и тут услышала стон из соседней комнаты. Подскочила как подстреленная. Женевьев лежала, уткнувшись в подушку, и хлюпала носом.
– Что случилось?
– Да больно очень! А укол я сама себе делать боюсь! Митька вот делал, а я не умею!
– Что же ты меня не разбудила? Глупая девочка!
– А вы что, умеете?
– Когда-то умела – в школе учили, был у нас такой предмет – профподготовка. Повар там, портной, медсестра. – Я бурчала все это, набирая лекарство в шприц, чтобы успокоить и себя и ее.
Ну, и сделала, конечно, укол – не велика хитрость.
Укрыла ее и села рядом. Погладила ее по голове и тихо запела:
– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. С краю свалишься – переплачешься. Придет серенький волчок и тебя схватит за бочок. Тебя схватит за бочок и утащит за лесок. Ложись на посередочке, на золотой пеленочке.
Так я пела когда-то Митьке. Как это было давно!
Женевьев закрыла глаза, и я осторожно взяла ее за руку.
А утром были оладьи – мука, слава богу, нашлась. И кофе был – с разговорами. Тогда я узнала, что родители Женевьев давным-давно в Индии – странные люди, живут в ашраме, занимаются йогой. Строгие веганы – все только растительное. Даже мед не едят – эксплуатация пчел! Чокнутые, конечно. Фанаты Индии, и все им по барабану. Брат Жан-Луи немного странный – играет в самодеятельном театре, живет своей жизнью, а она у него непростая. Воспитывает сына – жена от него сбежала. Особенно близки они с Женевьев никогда не были. И больше никаких родственников у нее нет. Вот она и уехала из Парижа в Москву – здесь было совсем одиноко и невыносимо. Еще подростком, после отъезда родителей, она поняла, что совсем одна. Но и в Москве друзьями не обзавелась – она тогда совсем замкнутая была, никто был не нужен – всех сторонилась. Сначала жалела, что приехала, – чужая страна, чужой город, сложный язык. Если бы не Митя, пропала бы.
Друзья здесь, конечно, есть. Но у всех своя жизнь и много работы. Встречаются, да, но – редко. И вообще – им с Митей никто не нужен.
– Это я заметила, – тихо сказала я.
Женевьев вздрогнула, покраснела и испуганно посмотрела на меня.
– Вы меня простите! Я видела тогда, что вам не нравлюсь! Я и сама себе не нравилась, если честно! И еще понимала – я для вас враг. Сына увожу. Вы меня заранее не любили, я понимаю. Никто меня не любил, кроме Митьки! – Женевьев расплакалась и отвернулась.
Я обняла ее.
– Ну-ну, девочка! Сейчас все хорошо! У тебя есть муж. Есть семья – он и я! И даже бабушка с дедушкой! Правда, далеко, но все же есть! О каком одиночестве ты говоришь? Вон сколько нас! А потом, даст бог, и ребеночек появится! Знаешь, какое счастье родить малыша?
Уложила ее спать, укрыла и пошла к себе на диван. Реветь.
Назавтра Женевьев уговаривала меня погулять – все же Париж! Но я отказалась:
– Париж твой никуда от меня не денется! Что он, в последний раз, твой Париж? А сейчас я буду с тобой! Я для чего приехала? Вас повидать и за тобой поухаживать. Или я не свекровь? – улыбнулась я.
Митька, смущенный и встревоженный, появился через пять дней. Обнял меня и сразу бросился к Женевьев. Я деликатно прикрыла дверь в спальню и включила телевизор.
Конечно, «прихватили» немного Парижа – уже вместе с Митькой. Легкая обзорная экскурсия – для создания впечатления. Прошлись по Елисейским, пробежались по Лувру. Посмотрели на базилику Сакре-Кёр, сердце замерло от восторга! Ну а потом шиканули – отправились в кофейню Лядюре. Митька сказал, что кафе замечательное, место знаковое. Лицо Парижа. Его обожают все парижане. Ох, только бы столик нашелся! Повезло. Столик нашелся. Дорого? Да. Но оно того стоит! Все оказалось правдой: прекрасные интерьеры, замечательный кофе и необыкновенный десерт – засахаренные фиалки. Нежные, хрупкие фиолетовые цветы со сладкими лепестками. Фиалки на десерт… Странно и необычно! Но ведь красиво, правда? И романтично. Такое может быть только в Париже! В общем, впечатление создалось. Я вкусила Парижа.
За столиком в кафе Митька взял мою руку.
