Щедрость Августа к простым людям в Риме занимает в Res Gestae столько же места, сколько его завоевания. Его богатство достигло невиданных доселе масштабов. Наследство Цезаря плюс богатства Египта, которые он захватил после поражения Антония и Клеопатры, а также происходившее порой размывание границ между государственными и личными средствами означали, что как благотворитель Август легко превосходил любого. В своем сочинении он тщательно перечисляет регулярные денежные раздачи: даты, точные суммы на человека (часто эквивалентные нескольким месячным заработкам обычного работника) и количество бенефициаров: «Каковые мои раздачи достались не менее чем двумстам пятидесяти тысячам человек», – настаивает он. Также он перечисляет всякие другие подарки и спонсорские щедроты. Это прежде всего гладиаторские бои, «состязания атлетов», травля диких зверей, специально завозимых из Африки (далее автор упоминает 420 леопардов в одном конкретном случае), и ставшая легендарной потешная морская баталия. Речь идет о блестящем триумфе инженерной мысли и изобретательства, поскольку баталия происходила, как гордо объясняет Август, на искусственном озере размером 500 м на 350 м, специально построенном «на другой стороне Тибра» (в современном Трастевере), и в ней участвовало 30 крупных военных кораблей плюс еще больше малых и 3000 воинов, не считая гребцов. По его подсчетам римляне могли рассчитывать в среднем на одно масштабное зрелище за счет императора в год. Это вряд ли дотягивало до ежедневного кровавого разгула на потребу народа, изображаемого в современных фильмах о Древнем Риме, но все же и для этого количества требовалась масса времени, планирования и денег, а также жизней людей и животных.
Послание предельно ясно. Аксиомой режима Августа была демонстрация щедрости императора к обычным людям города Рима, а в ответ они принимали его как своего покровителя, защитника и благодетеля. Это же он доказал, когда принял (или, технически говоря, ему даровали) «трибунскую власть» пожизненно: он связывал себя с традицией народных политиков, восходящей по крайней мере к Гракхам, которые защищали права и благосостояние простого римлянина.
64. Визуальная реконструкция нового Форума Августа, от которого до нас дошли только несколько малых отрезков (лучше всего заметных с дороги Муссолини, Виа деи Фори Империали, закрывшей большую часть главной площади Форума). Несмотря на неизбежную неточность в деталях, рисунок дает представление о том, насколько тщательно продуманными и разработанными были новые постройки в сравнении с достаточно одряхлевшим видом старого республиканского Форума
Последняя тема – строительство. Во-первых, масштабная программа восстановительных работ, от дорог и акведуков до храма Юпитера Капитолийского, основополагающего памятника республики. Август с большой бравадой заявляет, что отреставрировал 82 храма богам за один год – количество, ненамного меньшее, чем все храмы города, что явно призвано свидетельствовать о ревностном благочестии (хотя невольно свидетельствует и о том, что конкретные работы были не так уж существенны). Но, как многие тираны, монархи и диктаторы до и после него, Август принялся строить по сути новый Рим, в буквальном смысле «встраивать» самого себя во власть. Res Gestae по пунктам перечисляет объекты комплексной перестройки центра города, в которой впервые использовался мрамор из каменоломен Северной Италии и самые блестящие, цветастые и дорогие камни, которые только могли предложить разные уголки империи. Эта перестройка преобразила обветшалый старый город в нечто достойное столицы империи. Здесь и новый Форум под стать старому, если не затмивший его, новый дом сената, театр (до сих пор сохранившийся под именем Театра Марцелла), портики, общественные залы или базилики и аллеи, а также более дюжины новых храмов, включая храм в честь его приемного отца Юлия Цезаря. Именно это имеет в виду Август, когда говорит, как доносит до нас Светоний, «я принял Рим кирпичным, а оставляю мраморным». Res Gestae представляет нам отчет об этой трансформации городского ландшафта Рима.
Также это произведение совершенно четко описывает единоличное правление. Власть Августа, как он ее видит, проявляется в военных завоеваниях, в роли защитника и благодетеля народа Рима и в масштабном строительстве и восстановлении; за этим стоят огромные запасы средств плюс демонстрация уважения к древним традициям Рима. Именно в сравнении с этой картиной оценивали каждого императора в последующие двести лет. Даже самые невоинственные из них прибегали к завоеваниям, чтобы утвердить свое право управлять, подобно пожилому Клавдию в 43 г. н. э., когда он выжал все возможное из «своей» победы (целиком одержанной его подчиненными) над Британией. И все последующие правители постоянно соревновались в щедрости к населению Рима и в том, кто наиболее заметно впишет свою историю в архитектурную ткань города. Очевидным победителем стала вознесшаяся до небес колонна Траяна, описывающая его завоевания за Дунаем в начале II в., искусно спланированная так, чтобы максимально доминировать над городом, занимая минимум площади. Еще один пример – Пантеон Адриана. Он был окончен в 20-е гг. II в., при этом бетонный купол оставался самым широким в мире до 1958 г. (когда его превзошло здание Центра новых технологий в Париже), а 12 оригинальных колонн в его портике высотой 12 м высечены каждая из цельного куска серого гранита и специально привезены за 2500 миль из египетской пустыни. В конечном счете все это восходит ко временам Августа.
Политика с позиции силы
Res Gestae с самого начала задумывались как перечень успехов, ретроспективный парад достижений, которые призваны стать образцом для подражания. Автор воздерживается от малейшего намека на трудности, конфликты или споры, кроме краткого упоминания давно лежащих в могиле врагов времен гражданской войны. Это произведение с его навязчивой чередой глаголов в первом лице («я заплатил», «я построил», «я дал») и соответствующих местоимений (в нем почти сто раз встречается «меня», «мне», «мной», «обо мне» и «мой», «моя», «мое», «мои») оказалось эгоцентричнее всех римских публичных документов, написанных до него. Настоящий стиль автократа, который, похоже, принимает свою личную власть как должное. Однако это лишь одна сторона истории Августа, увиденная с позиции успеха и после более 40 лет у власти. Когда он вернулся в Италию в 29 г. до н. э., все еще будучи Октавианом, со свежим примером Юлия Цезаря перед глазами, все выглядело иначе. Цезарь стал его пропуском к власти и законному положению, как и к пресловутому титулу «сын бога», но одновременно Цезарь был предупреждением о той судьбе, которая может ожидать нового правителя. Быть сыном убитого диктатора – сомнительное благо. Главный вопрос в эти первые годы был прост: как изобрести форму правления, которая угодит сердцам и умам людей, рассеет недобитую во время войны оппозицию и позволит правителю остаться в живых?
Частично ответ заключался в языке власти. По очевидным для Рима причинам Август не назвал себя царем. Также он разыграл тщательно продуманный спектакль отказа от титула «диктатор», дистанцируясь от примера Цезаря. История о том, что однажды протестующая толпа забаррикадировала сенаторов в доме сената и угрожала сжечь его дотла вместе с ними, если они не провозгласят Августа диктатором, только прибавляла его отказу больше блеска. Вместо этого он решил определить все свои полномочия в рамках обычных республиканских должностей. Для начала это значило регулярное избрание консулом, 11 раз с 43 по 23 г. до н. э. и в двух отдельных случаях позднее. Затем, с середины 20-х гг. до н. э. он устроил так, чтобы его наделили рядом формальных полномочий, заимствованных у традиционных римских политических постов, но не самими постами: он принял «власть трибуна», не будучи трибуном, а также «права консула» без формального избрания на должность.
