Юлий Цезарь, к примеру, был первым человеком, чей портрет еще при жизни был изображен на монете, отчеканенной в Риме. До этого момента римские деньги представляли только образы давно умерших героев. Это новшество явно было заявкой на абсолютную личную власть Цезаря и всех последовавших за ним правителей. Однако за десять лет до этого в городах Востока появлялись монеты с профилем Помпея на аверсе. Помимо этого Помпею воздавали и другие почести, некоторые напоминали проявления религиозного культа. На острове Делос образовалась группа «поклонников Помпея» (Pompeiastae). Новые города были названы его именем: Помпеополис (или город Помпея), Магнополис (или город Великого). Его провозглашали «равным богу», «спасителем» и даже просто «богом». А в Метилене на Лесбосе в местном календаре переименовали месяц в его честь – точно так же, как чуть позже в Риме месяцы переименовывали в честь Юлия Цезаря и Августа.
Разнообразных видов признания в каждом случае было множество. Могущество преемников Александра Македонского на территории от Македонии до Египта символизировалось в той или иной степени знаками божественности. Политеистические религии античности трактовали грань между богами и людьми более гибко и позитивно, чем современные монотеистические религии. В честь более ранних римских полководцев в Восточном Средиземноморье время от времени устраивались религиозные празднества. Цицерон признается в письме к Аттику из Киликии, что он отклонил предложение выстроить ему храм. И тем не менее в совокупности почести Помпею вышли на совершенно новый уровень. В голове плохо укладывается, как после всего того возвеличивания на Востоке и после опыта неограниченной власти во время реорганизации огромных территорий Помпей смог вернуться в Рим, чтобы стать просто сенатором, одним из многих. На поверхности все выглядело именно так. Помпей не вошел в Рим, чтобы его взять, как Сулла. Но подспудно происходили перемены в самом Риме.
План обширной застройки, включающей театр, сады, портики и залы заседаний, украшенные знаменитыми произведениями скульптуры, был, бесспорно, имперским новшеством. Помпей значительно превзошел размахом любые храмы, возведенные предыдущими полководцами в благодарность за помощь богов на поле брани. Открытый в 55 г. до н. э., этот комплекс явился первым в ряду крупных достижений архитектуры, которыми было отмечено пребывание всех последующих императоров у власти. Все они пытались оставить сверкающий мраморный след в римском городском пейзаже, и это сформировало сегодняшний образ Древнего Рима. К тому же есть свидетельства того, что даже в Риме Помпей наделялся, как и будущие императоры, богоподобными эпитетами. Это уже проявилось в речи Цицерона 66 г. до н. э., в которой он говорит о «божественных», «дарованных богами» качествах Помпея, особо подчеркивая его «ниспосланную свыше необычайную доблесть» (incredibilis ac divina virtus).
[53] Неясно, насколько буквально нужно понимать слово divina, но в Древнем Риме это никогда не было такой окаменевшей метафорой, какой слово «божественный» бывает в наши дни. По меньшей мере в Помпее виделось нечто, превышающее просто человеческое. Это, конечно, подразумевалось, когда в 63 г. до н. э., в ожидании его возвращения с Востока, по предложению двух трибунов проголосовали за предоставление ему чести носить костюм триумфатора на все цирковые бега.
Это было гораздо более серьезно, чем может показаться: это не просто поправки к дресс-коду. Особый костюм, в который традиционно облачались успешные полководцы во время триумфальной процессии, был идентичен одеянию статуи Юпитера в храме на Капитолийском холме. Военная победа как будто позволяла военачальнику буквально побывать в «шкуре» бога, только на один день – что объясняет, почему раб за его спиной в колеснице вновь и вновь нашептывал триумфатору: «помни, ты смертен» (memento mori, буквально – «помни о смерти»). Позволить Помпею носить триумфальные одежды по другим случаям было равносильно тому, чтобы наделить его божественным статусом вне строго определенного ритуального контекста. Отважиться на такое, очевидно, было делом очень рискованным, известно однако, что Помпей примерил новое платье лишь однажды, но даже это, как метко заметил спустя каких-нибудь 70 лет один римский писатель, было «на один раз больше, чем следовало».
Как сочетать личные заслуги и известность с теоретическим равенством среди элиты и принципом разделения власти – вот основная проблема Римской республики. В эпоху раннего Рима мифы и легенды рассказывали о лихих героях, которые нарушали установленный порядок, чтобы сразиться с врагом единолично. Заслуживали ли они наказания за неподчинение или награды за принесенную Риму победу? Были и до Помпея исторические личности, чья известность не вписывалась в традиционную властную структуру государства. Напрашиваются примеры Мария и Суллы. Однако более чем за сто лет до них, несмотря на свои грандиозные победы или благодаря им, Сципион Африканский провел последние годы жизни фактически в изгнании, после того как его в римских судах многократно пытались унизить, и даже похоронили его не в великом сципионовом семейном склепе под Римом, а в Южной Италии. Про Сципиона рассказывали, что он полагался на божественное вдохновение и ночи напролет мог проводить в храме Юпитера, чтобы заручиться особой поддержкой бога. Но к середине I в. до н. э. ставки настолько повысились, размах операций и обязательства Рима так возросли, а денежные и трудовые ресурсы настолько увеличились, что выход на авансцену таких людей, как Помпей, уже было невозможно остановить.
Что в конечном счете смогло остановить Помпея, так это появление соперника, Юлия Цезаря, члена старинного патрицианского рода, с политической программой в духе радикальной традиции Гракхов и с такими амбициями, которые в итоге прямой дорогой привели его к единоличному правлению. Но сначала эти двое мужей вошли в тройственный союз.
44. Недавняя реконструкция театра, который был сердцевиной архитектурного ансамбля Помпея, со сложно устроенной сценой и кулисами и амфитеатром, вмещавшим, по одной античной оценке, 40 000 зрителей, почти столько же, сколько Колизей. В глубине амфитеатра находился небольшой храм Венеры Победительницы (Venus Victrix), что должно было свидетельствовать о том, что Помпея поддерживали боги, и о том, что военные успехи принесли добычу, за счет которой и финансировалась эта постройка
Банда трех
Два года спустя после возвращения в Рим, в 60 г. до н. э., Помпей с удивлением обнаружил, что сенат еще не успел формально ратифицировать пакет его распоряжений на Востоке, а вместо этого занимался утверждением отдельных его частей. Помпей как всякий римский полководец того времени подыскивал землю, на которой он мог поселить своих ветеранов. Марк Лициний Красс, тот самый, что в конечном счете победил Спартака, самый богатый человек в Риме, незадолго до этого взялся спасти почти обанкротившуюся компанию откупщиков: они внесли слишком большую сумму на торгах за право взимать налоги в Азии, и Красс старался добиться пересмотра залоговой цены. Юлий Цезарь, который из троих в этой группе был наименее опытным и наименее богатым, хотел обеспечить себе должность консула на 59 г. до н. э. и следующее за тем командование армией для большого похода, а не для истребления италийских разбойников, как сулил ему сенат. Взаимная поддержка всем показалась лучшим способом добиться поставленных целей. Итак, заключив абсолютно неофициальную сделку, эти трое объединили ресурсы, власть, связи и амбиции, чтобы заполучить то, чего они хотели в ближайшей перспективе. И в более далекой тоже.
