Три более продолжительных гражданских войны или революционных восстания (граница между ними часто туманна) последовали друг за другом и, можно сказать, слились в один то затихавший, то обострявшийся конфликт на 20 с лишним лет. Сначала в 91 г. до н. э. войну Риму объявила коалиция италийских союзников (socii), отсюда необычное, обманчиво узнаваемое название «Союзническая война». Через пару лет римлянам удалось победить восставших «союзников», наделив их в конце концов полным римским гражданством. Тем не менее число погибших среди мужчин, когда-то сражавшихся с римлянами бок о бок в завоевательных войнах, составило, по данным одного античного источника, 300 000 человек. Как бы ни была преувеличена эта цифра, она указывает на число потерь в живой силе, сравнимой с жертвами войны с Ганнибалом. Прежде чем Союзническая война была закончена, один из военачальников, Луций Корнелий Сулла, консул 88 г. до н. э., стал первым римлянином со времен мифического Кориолана, направившим свою армию против самого Рима. Сулла хотел вынудить сенат немедленно отдать ему руководство операцией на Востоке, в Азии, а когда он вернулся через четыре года с победой, то еще раз вошел в родной город с армией-победительницей и назначил себя диктатором. Перед тем как покинуть свой пост в 79 г. до н. э., Сулла издал огромный пакет консервативных законов, устроил в Риме царство террора и организовал первые в римской истории чистки политических врагов. Сулла впервые использовал проскрипции (proscriptio в переводе с латыни означало «то, что подлежит письменному обнародованию», такой вот чудовищный эвфемизм), в которых объявлялись на всю Италию имена тысяч граждан вне закона (среди них треть от состава сената), в расчете, что найдутся достаточно жестокие, жадные или безрассудные добровольцы, готовые за щедрую плату принести головы неугодных. В конечном счете все эти события вдохновили Спартака пойти на Рим войной и устроить печально известное восстание рабов в 73 г. до н. э., которое до сих пор остается самым увлекательным для романистов конфликтом во всей римской истории. Какими бы храбрыми восставшие ни были, эта горстка мятежных рабов-гладиаторов не обошлась без поддержки многих недовольных граждан по всей Италии, иначе им вряд ли удалось бы противостоять легионам на протяжении почти двух лет.
К 60 г. до н. э. нормой стало нарушение политического порядка, уличное насилие периодически становилось основным способом управления. Заговор Катилины был одним инцидентом в длинном ряду беспорядков. Множество раз бунт срывал голосование, подкуп оказывал влияние на принятие решений избирателями или присяжными в суде, убийство использовалось как главный аргумент в дискуссии с оппонентом. Публий Клодий Пульхр, брат «Лесбии», которую воспел в своих стихах Катулл, и инициатор высылки Цицерона в 58 г. до н. э., позже был убит бандой гладиаторов, принадлежавших одному из друзей Цицерона. Эта потасовка в пригороде Рима получила громкое и ироничное название «Битва при Бовиллах»). Так и осталось неясным, кто был в ответе за его смерть, труп был экспромтом сожжен в здании сената, которое сгорело вместе с ним. Для сравнения можно привести судьбу одного скандального консула 59 г. до н. э., который еще легко отделался: когда его забросали фекалиями, он до конца срока своего консульства просидел, забаррикадировавшись в своем доме.
На этом фоне три политика – Помпей, Юлий Цезарь и Марк Лициний Красс – заключили негласное соглашение и объединили свои возможности (связи, влияние и деньги), чтобы изменить политическую ситуацию в своих интересах. Этот «сговор троих», или «Триглав», как один сатирик назвал своих прославленных современников,
[33] впервые эффективно взял в частные руки принятие общественно важных решений. При помощи серии закулисных договоренностей, взяток и угроз им удалось обеспечить занятие должностей консулов и военачальников нужными людьми, чтобы ключевые решения принимались в правильном русле. Это объединение просуществовало около десяти лет, начиная примерно с 60 г. до н. э. (определить точные даты частных договоренностей – дело затруднительное). В конце концов, стремясь укрепить свои собственные позиции, Юлий Цезарь решил пойти путем Суллы и взять власть в Риме силой.
Основная канва последовавших событий ясна, несмотря на запутанность некоторых деталей. Покидая Галлию в 49 г. до н. э., Цезарь достославно пересек реку Рубикон, которая служила границей Италии, и отправился маршем на Рим. Сорок лет многое изменили. Когда Сулла повернул свою армию на Рим, все старшие магистраты, кроме одного, отказались его поддержать. Когда то же самое проделал Цезарь, все, кроме одного, примкнули к нему. Две разные реакции за такое короткое время наглядно показывают, насколько быстро и сильно подточились моральные принципы. Последовавшая за этим гражданская война, в которой сражались недавние союзники, а теперь лютые враги – Цезарь и Помпей, – распространилась по всему Средиземноморью. Внутренние римские конфликты выплеснулись за пределы Италии. Решающая битва произошла в Центральной Греции, а убили Помпея на египетском побережье: его обезглавили двурушники-египтяне, которых он считал своими союзниками.
Даже изложенный в общем виде, этот рассказ о политическом кризисе и кровавом разрушении поражает воображение. За сухим каркасом повествования просматриваются некоторые очевидные проблемы. Сложившиеся в Риме политические институты, не сильно изменившиеся с IV в. до н. э., были рассчитаны на охват небольшой территории, они уже не очень надежно обслуживали весь Италийский полуостров и тем более были непригодны для управления и поддержания порядка в обширной империи. Как мы увидим далее, Рим все больше полагался на усилия и таланты выдающихся личностей, но жажда власти и доходов и соперничество римлян друг с другом подрывали сами основы, на которых строилась Республика. При этом заслонов от беспредела не было никаких, даже элементарной полиции. В такой обстановке любой политический конфликт выливался в массовый разгул насилия в огромном мегаполисе с миллионом жителей к середине I в. до н. э., где голод, эксплуатация и ощутимый дисбаланс в распределении богатств служили дополнительными катализаторами для протестов, бунтов и бытовых преступлений.
Так обычно излагают ход событий историки, и античные, и современные, со всеми преимуществами и недостатками оценки задним числом. Когда развязка ясна, всегда существует соблазн представить исторический период в виде последовательности необратимых и неотвратимых шагов к неизбежному кризису или как медленный обратный отсчет до конца свободного государства и возврата единовластия. Однако последнее столетие Республики не было сплошной кровавой баней. Не надо забывать, что это было время расцвета поэзии, искусства и науки. Процессы, подтачивавшие римскую политическую систему, породили в то же время важнейшие политические изобретения, включая принцип ответственности государства за обеспечение граждан минимальным количеством еды. Впервые римляне столкнулись с необходимостью налаживать жизнь и управлять новыми землями, не ограничиваясь только их завоеванием. Им пришлось до тонкостей разработать практические инструкции римского правления. Иными словами, это был беспрецедентный период интенсивного развития политического анализа и внедрения новшеств. Сенаторы в Риме не сидели сложа руки, наблюдая, как хаос поглощает их политические институты, или недальновидно раздувая пламя кризиса ради своей сиюминутной выгоды (хотя в некоторой степени оно так и было). Многие из них, с разных краев политического спектра, старались отыскать спасительное средство. Мы не должны позволить, чтобы наш ретроспективный взгляд или знание об их неудаче, равно как и непрерывные гражданские войны и убийства, затмили их усилия. Эти отчаянные поиски будут главной темой этой и следующей главы.
