25. Впечатляющий саркофаг Барбата занимал главное место в огромной гробнице Сципионов. Сделанный из грубого местного камня (известкового туфа), он выглядел простовато и даже как-то не по-городскому по сравнению с изысканными мраморными саркофагами богачей более поздних времен. Но для III в. до н. э. это был максимум роскоши, какой можно было себе позволить
Эпитафия была написана вскоре после смерти Барбата. Эту надпись длиной в четыре строки можно считать самым ранним историческим и биографическим повествованием, дошедшим до нас от Древнего Рима. При всей своей лаконичности она является поворотной точкой в изучении римской истории. Составленная современником эпитафия дает надежную информацию о карьере Сципиона Бородатого, сильно отличающуюся от придуманных реконструкций, добытых из земли смутных свидетельств или нынешних домыслов в стиле «как это должно было быть» во время падения монархии. Текст надгробной надписи красноречиво передает идеологию и мировоззрение римской элиты того времени: «Луций Корнелий Сципион Барбат, от Гнея-отца рожденный, могучий муж и мудрый, чей облик полностью соответствовал доблести. Среди вас он был консулом, цензором, эдилом, завоевал Таврасию, Цизауну в Самнии, покорил всю Луканию и взял заложников».
Написавший эпиграмму, предположительно, кто-нибудь из наследников, наверное, выбрал из биографии Барбата основные факты. На родине («среди вас») он был выбран консулом и цензором (одно из двух должностных лиц, отвечающих за перепись населения и оценку имущества граждан), он также занимал более низкую должность эдила, который к I в. до н. э. и, возможно, ранее занимался преимущественно вопросами городского хозяйства и организацией публичных зрелищ. За пределами Рима он отличился на военном поприще в южной Италии, в нескольких сотнях километров от родного города: он отбил два города у самнитов (народа, с которым римляне постоянно воевали во времена Барбата) и покорил область Луканию, захватив заложников, – стандартная римская методика, обеспечивающая «примерное поведение» местных жителей.
Эти подвиги подчеркивают значение военных успехов в образе удачливого гражданина, претендующего на роль лидера. Они также свидетельствуют об экспансии Рима в начале III в. до н. э., чье влияние проникло далеко за пределы своего «заднего двора». В сражении 295 г. до н. э., в котором Барбат принял участие спустя три года после того, как был консулом, римская армия разбила союзные силы Италии при Сентине, недалеко от современной Анконы. К тому моменту это была самая массовая и кровавая битва, произошедшая на Апеннинском полуострове. Ее значение вышло далеко за рамки локального столкновения: вести с поля боя мгновенно распространились по странам и весям, даже учитывая медлительность древних средств коммуникации (письма, слухи и, в редких случаях, системы сигнальных башен). Сидя в своем кабинете на греческом острове Самосе за сотни километров от поля боя, историк III в. до н. э. Дурис решил, что долетевшая до него новость настолько серьезна, что о ней стоит написать в хронике. Небольшой отрывок из его произведения дожил до наших дней.
Не менее красноречивы и другие характеристики Барбата, отмеченные в эпитафии: его храбрость и мудрость, а также внешность, соответствующая virtus. Virtus означает и «добродетель», и «доблесть», совокупность мужских (vir) качеств: возможно, самым емким эквивалентом будет «мужество». Так или иначе, у Барбата черты характера отражались на его лице. Вопреки расхожему представлению о римлянине как о человеке, уделяющем своей внешности не очень много внимания, в римском открытом, соревновательном обществе, где люди непосредственно взаимодействовали друг с другом, публичный человек должен был «держать лицо». По тому, как римлянин шел по Форуму или вставал, чтобы обратиться к слушателям, всем были видны свойства его личности. У Барбата была отличительная черта – на его лице, скорее всего, красовалась роскошная борода, если только прозвище ему не досталось по наследству от отца. В его время борода была редкостью. Рассказывают, что первые цирюльники появились в Риме около 300 г. до н. э., и что несколько столетий после этого все в городе ходили гладко выбритыми.
Рим Барбата был совсем не похож на Рим ранней Республики за двести лет до него. Он уже не выглядел обычным городом. Он стал больше окружающих городов с населением, по разным оценкам, от 60 000 до 90 000 жителей. Это ставило Рим в один ряд с крупнейшими городами Средиземноморья. В Афинах того времени людей было вдвое меньше, там за всю историю не проживало больше 40 000 жителей. Более того, Рим напрямую контролировал широкую полосу земли, от моря до моря, с общим населением уже свыше полумиллиона. Косвенное влияние при помощи союзов и договоров Рим оказывал на еще более обширную территорию, предвосхищая будущую империю. Город выглядел так, что Цицерон и его современники два века спустя могли бы признать его знакомым и понятным. Кроме двух ежегодно переизбираемых консулов там были должности пониже рангом: преторы и квесторы (лица, занимавшие эти посты, назывались у римлян «магистратами»). Налицо все основные элементы римской государственности: постоянно заседающий сенат, который состоял преимущественно из тех, кто прошел через официальные должности, строгая иерархия граждан, центуриатные собрания (неправильно приписываемые царю Сервию Туллию и с энтузиазмом восхваляемые Цицероном).
Были там и другие узнаваемые детали. К ним относится армия, организованная по легионам, а также появление денежной системы и зачатки инфраструктуры, соответствующей размерам и значимости города. В 312 г. до н. э. был построен первый акведук, принесший воду в растущий город и его пригороды, – водопровод, который брал воду с ближайших холмов и на протяжении примерно 15 км до города пролегал в основном под землей, в отличие от тех грандиозных надземных сооружений, которые появились гораздо позже и которые мы теперь представляем себе при слове «акведук». Это было детище современника Барбата, энергичного Аппия Клавдия Слепого, который в том же году закончил прокладку первой большой дороги, названной в честь создателя Аппиевой дорогой (via Appia). Прямой тракт, проложенный на юг от Рима до Капуи, на большей части имел покрытие из гравия, а не из тех каменных плит, по которым можно ступать сейчас. Это была очень нужная дорога для военных походов, удобное сообщение в мирное время и внушительный символ римской власти над народами и пейзажем Италии. Неудивительно, что для своей усыпальницы Барбат выбрал выгодное место прямо возле этой дороги, на краю Рима, чтобы покидающие город и входящие в него могли любоваться этим мемориалом.
Именно в этот кризисный период, между 500 и 300 гг. до н. э., между концом династии Тарквиниев и временем жизни Сципиона Бородатого, большинство характерных римских институтов обрели знакомую форму. Римляне не только сформулировали основные политические принципы и свободы Республики, но и начали создавать структуры, предпосылки или, проще говоря, вырабатывать стиль того, «как делать дела», для дальнейшего превращения сообщества в растущую империю. В это время сложилось понятие того, что значит быть римским гражданином, определились идеи о гражданстве на последующие века. Это выделяло Рим на фоне других городов-государств. Современные взгляды пропитаны представлениями римлян о правах и обязанностях граждан. Не случайно и лорд Палмерстон, и Джон Кеннеди гордо использовали формулу Civis Romanus sum («Я римский гражданин») в публичных ответственных выступлениях. Иными словами, Рим становился похожим на Рим, как мы это понимаем и как римляне это понимали. Но дело в том, что нет ясности, как это произошло, когда и почему. Какими источниками можно воспользоваться, чтобы объяснить или описать «великий рывок Рима»? Хронология по-прежнему сомнительна на этот период и не позволяет составить надежную историческую реконструкцию. Однако возможно получить представление о некоторых фундаментальных изменениях, произошедших как внутри страны, так и за ее пределами, при взаимодействии с внешним миром.
