Иными словами, Республика не была просто политической системой. Это было сложное переплетение и взаимодействие политики, хронологии, географии и городского пейзажа Рима. Календарь привязывался к правлению консулов, года считали по гвоздям, вбитым в стену храма, освященного в первый год нового политического режима, даже остров посреди Тибра был, в прямом смысле, продуктом свержения царей. Под всем этим лежит один фундаментальный принцип, а именно – свобода, или libertas.
Афины V в. до н. э. завещали миру понятие «демократия», после того как последний тиран был свергнут и были установлены в конце VI в. до н. э. демократические институты. Хронологическое совпадение с событиями в Риме не было упущено из вида историками, которым страстно хотелось представить развитие обеих стран параллельным и синхронным. Республиканский Рим завещал миру не менее важное понятие «свобода». Первым словом Второй книги «Истории» Ливия о существовании Рима после монархии было слово «свободный», и в первых нескольких строках книги слова «свобода» и «свободный» встречаются восемь раз. Идею о том, что республика была построена на libertas, провозглашает вся римская литература, и эхо различных радикальных течений подхватило ее в дальнейшем и в Европе, и в Америке. Вряд ли можно назвать совпадением, что в лозунге Великой французской революции «Свобода, равенство, братство» (Liberté, égalité, fraternité) liberté занимает первое место; или что Джордж Вашингтон говорил о возвращении Западу «священного огня свободы», или что разработчикам Конституции США пришлось отстаивать свои идеи под псевдонимом Публий, заимствованным у Публия Валерия Публиколы, еще одного из ранних римских консулов. Но как точно определить понятие «свобода»?
В течение следующих 800 лет Рим давал противоречивые ответы на этот вопрос. За это время Республика сменилась властью единоличного правителя, и политические дебаты свелись к обсуждению, насколько libertas может быть совместима с автократией. Чья свобода была поставлена на карту? Каковы были наиболее эффективные способы ее защиты? Как можно было разрешить противоречия между различными пониманиями свободы римскими гражданами? Все или почти все римляне считали себя поборниками libertas так же, как сегодня большинство из нас считает себя поборниками «демократии». Однако постоянно возникали серьезные разногласия в понимании, что же значит «свобода». Мы уже видели, что во время ссылки Цицерона его дом был разрушен и на его месте устроено святилище богини Либертас. Не каждому бы это понравилось. Сам Цицерон рассказывал, что во время спектакля о Бруте, первом консуле Республики, зрители устроили овацию, когда один из персонажей произнес слова: «Туллий, который был опорой свободы граждан». В пьесе подразумевался на самом деле Сервий Туллий, и речь шла о том, что у республиканского понятия свободы была предыстория, связанная с правлением «хорошего» царя. Однако Марк Туллий Цицерон, возможно, небезосновательно, принял аплодисменты на свой счет.
Подобные противоречия составляют отдельную важную тему, рассматриваемую в главах этой книги. Прежде чем я начну исследовать историю Рима первых веков Республики – гражданские войны внутри страны, битвы за «свободу» и военные успехи по отношению к соседям в Италии, – мы должны внимательнее присмотреться к моменту рождения Республики и возникновения института консульства. Естественно, начало это окажется не столь гладким, каким его дает традиционное изложение, что мы уже и видели.
Глава 4
Великий рывок Рима
Два века перемен: от Тарквиния до Сципиона Бородатого
Как же в действительности началась Римская республика? Античные авторы были мастерами превращать хаос истории в стройное повествование и всегда пытались представить истоки своих привычных институтов уходящими в гораздо более глубокую древность, чем это было на самом деле. Для них переход от монархии к республике был настолько гладким, насколько это вообще возможно для таких революционных изменений: Тарквинии бежали, новая форма правления возникла сразу в готовом виде; в кратчайшие сроки появилось консульство, предлагая новый отсчет времени от консула номер один. В реальности процесс, скорее всего, был более постепенным и запутанным. «Республика» рождалась долго, в течение десятилетий, если не столетий. И несколько раз ее приходилось сочинять заново.
Собственно и консулы появились не с самого начала нового режима. Ливий намекает, что высшее должностное лицо в государстве, имеющее честь вбивать каждый год очередной гвоздь в стену храма Юпитера, называлось главным претором, хотя позднее словом praetor именовалась должность ниже консулов. К тому же были и другие древние титулы для обозначения правителя, находившегося на вершине политической иерархии, что, безусловно, усложняет ситуацию. К ним относятся «диктатор», обычно временно назначаемый в критических военных условиях (в ту пору без современных отрицательных коннотаций), а также «военные трибуны с консульской властью» (один историк удачно предложил сократить эту длинную формулу до понятного «полковники»).
Нет единого мнения о том, когда появилась ключевая для Республики структура власти, или когда и почему какая-то другая структура была переименована в консульство, и даже когда возник основополагающий республиканский принцип разделения власти между несколькими людьми. Термин «главный претор» указывает на иерархию, а не на коллегиальность. Но какими бы ни были ключевые даты, список консулов, на котором построена вся хронология Республики (начиная от Луция Юния Брута и Луция Тарквиния Коллатина в 509 г. до н. э.), особенно в его ранней части, скорее всего, был составлен на основе подгонок, умозаключений с достаточной долей воображения, хитроумных догадок и чистой воды выдумки. Ливий признавался, взирая на историю первых консулов из своего I в. до н. э., что практически невозможно с уверенностью перечислить всех лиц на этой должности. Уже тогда он писал, что все происходило слишком давно.
Нет единой точки зрения и на то, насколько насильственно сменилась монархия на республику. Римлянам представлялся довольно мягкий, бескровный переход власти. Случай с Лукрецией был самым трагичным, и в большинстве описаний тех событий он выглядит нехарактерным; далее, хотя война оказалась неизбежна, Тарквиниям позволили покинуть Рим невредимыми. Археологические данные, однако, не свидетельствуют в пользу спокойной передачи власти. По крайней мере, на Форуме и в других местах обнаружены слои сгоревших обломков, датируемых примерно 500 г. до н. э. Они, конечно, могут быть не более чем следами сразу нескольких случайных пожаров. Но с не меньшей вероятностью они подсказывают, что свержение Тарквиниев было кровавым переворотом, а страницы этой истории, связанные с насилием, были затем патриотично изъяты из традиционного повествования.
Самое раннее появление слова «консул» датируется двумя столетиями позже. Титул встретился на самой древней из сохранившихся эпитафий, этих тысяч и тысяч многословных тщательно вырезанных надгробных надписей, рассеянных по всей империи. Они могли быть и экстравагантными, и скромными, но в любом случае они очень многое поведали о жизни усопших: о должностях, которые они занимали, о работе, которую выполняли, об их задачах, устремлениях и заботах. Самая древняя эпитафия, рассказывающая о человеке по имени Луций Корнелий Сципион Барбат (последнее имя может значить Бородатый, Длиннобородый или Бородач), была обнаружена на передней части большого саркофага, находившегося когда-то в фамильном склепе недалеко от Рима, поскольку захоронения в черте города обычно не были разрешены. Барбат был консулом в 298 г. до н. э., умер около 280 г. до н. э., и, по всей видимости, он и основал этот мавзолей, стремясь всем продемонстрировать особое положение своей семьи в Республике, связанное с обладанием властью и признанием общества. Его захоронение было первым из тридцати последующих, его гроб-мемориал располагался на самом видном месте, напротив входа в склеп.
