Ладно, сегодняшняя ночь на мне, ааргхи могут не спать по трое суток, завтра тяжёлый день и в обед нас ждёт Воронья пустошь. То есть, образно выражаясь, она нас ждёт не в обед, а скорее на обед. А у меня нет ни малейшего желания так глупо расставаться с жизнью, хотя в книжке и написано, что ааргхи безумно храбры и презирают смерть.
Невозможно презирать окончание собственного жизненного пути. Я, знаете ли, насмотрелся таких утончённых рубак, бравировавших изящной философией перед лицом реальной опасности. В лучшем случае они просто медленно сдыхали в крови и грязи, держась за распоротые животы или пытаясь выцарапать стрелу из своего же горла. И это те, кому везло! В столице у каждого храма любому богу полно обиженных на судьбу калек, потерявших в боях за «что-то-там-на-благо-родины» руки, ноги и зрение. Это бывшие герои. Почему-то о таком повороте судьбы задумываются немногие, и армия инвалидов успешно продолжает пополнять свои ряды…
Ведьмы горели долго и жарко. Дыхание Сун было слабым, но ровным. Наш молодой господин, так и не проснувшийся за всю ночную эпопею, сонно причмокивал губами, словно пытался произнести имя своей пушистой собачки или потребовать любимую соску.
До самого рассвета ничего не произошло. Лично я счёл это очень хорошим признаком, вопросы будем задавать себе где-нибудь после завтрака. Хотя, по большому счёту, вопрос-то всего один – кто же вас так не любит, граф Эльгенхауэр-младший?
Рассвет был холодным, как и обычно в сыром лесу. Хорошо, что мы северный народ, чихающий ааргх с вышитым носовым платочком смотрелся бы очень комично. О! Может быть, это и есть юмор?! Набрать где-нибудь кучу батистовых платочков с монограммой и симулировать аристократический насморк – всем будет смешно! Или всё-таки уж сразу взять приличную скатерть…
– Доброе утро, мамочка, – сонно оповестил о себе мой строгий хозяин, продирая глаза.
– Гр-р-р! – вежливо приветствовал я его, изо всех сил стараясь изобразить «мамочку».
Граф вздрогнул, огляделся, вспомнил, где он и зачем, после чего проявил начальственный голос:
– Всем подъём! У нас мало времени и много дел. Почему боец Сун до сих пор в постели?! Обязанности женщины в отряде включают в себя приготовление завтрака, стирку белья старшего командного состава и…
Из-под моей куртки высунулась узкая ладонь девушки с зажатым меж пальцев метательным ножом.
– …но, с другой стороны, она ведь ещё новобранец, – даже не переменившись в лице, продолжил наш храбрец. – Пусть отдохнёт как следует, ибо путь наш труден, а награда хоть и велика, но ещё за горами. Как прошло ночное дежурство, мой верный ааргх?
Я рассказал, коротко, по существу, только голые факты, без моей интерпретации и личностных оценок. Эшли фыркал, сдвигал бровки, топал ножкой, делал страшные глаза и скрипел зубами, с завидным разнообразием пользуясь всем эмоциональным набором гримас, которые ему щедро отпустила природа. Даже Сун высунула нос (вроде это называется «каламбурная аллитерация»?) полюбоваться на нашего забавного хозяина. Мне он тоже нравится, с таким в тюрьме сидеть хорошо, нескучно…
По существу дела он высказался, лишь когда мы свернули лагерь и продолжили поход. Я шёл первым, наёмница прикрывала тыл, поэтому высокопарные размышления молодого графа были отлично слышны нам обоим.
– Малыш, мне очень неприятно об этом говорить, но большей чуши, чем та, что ты развесил мне от уха до уха, вообразить просто невозможно. Ты книги писать не пробовал? Так вот, не пиши – в твоём вранье просто штамп на штампе! Одна якобы ожившая ведьма ещё куда ни шло… Хотя где гарантия, что вы меня банально не надули, кинув ножик в заранее припрятанную игрушку?! Налёт на лагерь целой толпы игрушечных ведьм, яростный рукопашный бой, да ещё тяжело раненная иголкой в коленку Сун? Это перебор, ребята… Я уж не говорю о том, какой чуткий у меня сон, но ты сам погляди на свою подругу – это она-то, потеряв литры крови, ослабленная смертельным ядом, скачет тут вприпрыжку, бодрая как горная коза?!! Чисто по-человечески мне понятно ваше стремление с первого же дня службы набить цену за свои услуги. Но поверьте, я и так достаточно хорошо вам плачу, чтобы…
Сун порывалась заткнуть его дважды и дважды со вздохом отступала. Я не оборачивался принципиально, сколько понимаю в людях, парень перепуган до крайности и искренне надеется, что всё происходящее и окажется тем, чем ему бы очень хотелось. То есть полным блефом, чередой нелепых случайностей или даже намеренной подтасовкой фактов. Но не ужасающей реальностью!
Потому что в последнем случае он обязан сам себе объявить в лицо – да, на меня объявлена охота тайной полицией Империи и объединением ведьм, да, я иду на смерть под стрелы эльфов, мне не выжить в лесу и часа, а мои единственные охранники – грамотный ааргх и самая уродливая наёмница. Эшли не хотел умирать, понимаю и не осуждаю, мне стало его чуточку жалко…
Я обернулся, стёр пот со лба двумя пальцами. Сун перехватила мой взгляд, едва заметно кивнула и споткнулась на правую ногу. Угу, значит, она тоже отметила двух эльфов справа. Дальнейший путь до Вороньей пустоши у нас пройдёт под всё увеличивающимся конвоем. Сопротивляться, как-то реагировать и (не приведи боги!) нападать было бы равно глупо. Воевать с эльфом в чаще – примерно то же, что рубить снежинки боевой секирой. Пока за разговорами дошли до места, я насчитал около сорока лесных жителей, которые успешно присоединились к облаве. Причём их выдавал только мимолетный блеск глаз, эльфы не могли сдержать восторга, предвкушая новую забаву.
Папа никогда не рассказывал, доводилось ли ему воевать с остроухим народом. Дядя Трувор не воевал точно, но настоятельно советовал мне держаться от них подальше, рассказывая страшные истории о коварстве и нечеловеческой жестокости эльфов. Всё это верно, но не более чем наполовину. Хотя бы исходя из того, что они всё-таки не люди и, следовательно, подход к их поступкам с общечеловеческим мерилом ценностей заранее обречён на неудачу.
– Вот она. – Мы вышли на довольно широкую поляну, необычайную как по своему виду, так и по непривычной ауре. Я бы даже сказал, по некой сублимации, смеси энергетических полей, налагающихся друг на друга под невероятно изогнутым углом пространства…
– Священное место эльфов, сердце леса, – на вдохе, словно бы незаметно к чему-то принюхиваясь, протянула наёмница. – И здесь погибло много людей. Слишком много даже для эльфийского алтаря.
– Мм… ничего такого не чувствую, – повертел пустой головой наш легкомысленный наниматель, держась всё-таки за моей спиной.
Поляна представляла собой геометрически правильный круг, каждое дерево по её радиусу было очень старым, со своим индивидуальным узором коры, своим рисунком ветвей, что в целом составляло единый, но неповторимый узор. А если приглядеться внимательнее, то в игре света и тени различались полустёртые эльфийские руны. Это, несомненно, был их храм, и вторжение любых посторонних лиц казалось немыслимым святотатством.
– Малыш, я вот всё хотел спросить, – полушёпотом начал Эшли, пока мы стояли на краю, не решаясь без разрешения двинуться дальше. – Вот ты говорил, что отсасывал у Сун яд из ранки на колене. Так это… ну, она как-то… в смысле, это же очень эротичное действие. Как она реагировала, ей нравилось?!
