Ди все еще лежал, раскинувшись, на земле. Я опустился на колени рядом с ним.
– Девушка есть?
Он ухмыльнулся.
– Может быть.
– Либо она есть, либо нет. Как и насчет беременности: или беременная, или нет.
– Она мне нравится.
– А она об этом знает?
– Я только пытаюсь…
– Он еще не пригласил ее на свидание.
– Когда пригласишь, имей в виду – не позже десяти. Узнаю, что пришел позже, следующее утро тебе не понравится – время дорого. Свое можешь проматывать, но не мое. У меня его меньше, чем было когда-то.
Он кивнул.
– Ты не кивай, мне надо услышать.
Его грудь поднималась и опускалась на несколько дюймов при каждом вдохе и выдохе.
– Ты всегда так отрабатывал?
– Да, но не соскакивай с темы.
– Я понял: десять часов, ни минутой позже.
– Если любит – поймет. – Впервые за все утро Одри посмотрела на меня. Я как раз снимал ленту с браслета, под которым обнаружилась сбитая в кровь голень. Далтон взглянул на мой окровавленный носок.
– Ни фига ты, больно?
Я оставил вопрос без ответа.
– И еще одно.
Он сел.
– Мне про тебя рассказывали, Одри и Рей. Рассказывали, как бы ты хотел играть в колледже. Но то, что они говорят, неважно, если не согласен ты сам. Так чего ты хочешь?
Ди ответил не сразу. Посмотрел на поле за деревьями.
– В первый год мы выиграли округ. Потом проиграли в полуфинале. Для некоторых ничего страшного – ну проиграли и проиграли, – но я заканчиваю в следующем году. Я бы хотел вернуть тех парней. – Он посмотрел на меня. Повертел мяч в руках. – Пройти дальше.
– Потом?
Ди пожал плечами.
– Я хотел бы знать, могу ли играть на следующем уровне. Большинство ребят в такой ситуации уже делают выбор. В прошлом году я в одной игре сделал пять перехватов. – Он указал на дальнюю сторону поля. – Я не в том положении, на которое рассчитывал. Мне нужно больше практики, чаще выходить на поле. – Он, помолчав, кивнул. – Мой соперник – сын тренера. Хороший парень. Думаю, у него сейчас все пойдет быстрее, потому что он колется. Этим летом он побывал в нескольких лагерях и, насколько я знаю, произвел впечатление на скаутов. У него собственный веб-сайт и куча загруженных записей. Сестра Линн говорит, что я должен быть настолько лучше, чтобы тренер просто не мог играть без меня, и я должен быть лучше к самому началу сезона.
Я все еще разматывал свои ленты.
– Во-первых, – я постучал себя по голове, – квотербек начинается здесь. И, – я постучал себя по груди, – здесь. – Я изобразил инъекцию в руку. – Не здесь. – Под лентой обнаружилась запекшаяся кровь и открытый порез. По ноге потекла ярко-красная струйка крови. – Во-вторых, вопрос не в том, сможешь ли ты играть на таком уровне. Ты сможешь. Тебе нужно принять прямо сейчас это и переменить отношение к себе. Вопрос в том, готов ли ты делать то, что требуется, когда критики говорят, что ты не можешь?
Ди кивнул.
– Готов ли ты бороться с обстоятельствами, которые не можешь контролировать и которые складываются не в твою пользу?
– Да.
– Что ж, посмотрим. – Я пожал плечами и положил руку ему на плечо. Если не считать легкого подталкивания в спину, когда мы бежали в гору, я дотронулся до него в первый раз. – Есть вещи, контролировать которые мы можем. Есть такие, которые не можем. Не зацикливайся на том, чего не можешь. Сосредоточься на том, что можешь. Я не могу заставить тренера ставить тебя в состав, но мы в состоянии сделать так, чтобы затруднить ему выбор. Твоя задача – использовать каждую возможность. Если получится, то болельщики выдернут тебя со скамейки, когда стероидный парень споткнется. Согласен?
Ди улыбнулся.
– Согласен.
– Работа есть?
Он равнодушно кивнул.
– У Мейсона. – Он посмотрел на Одри, потом снова на меня. – Но у меня кое-что отложено. Я могу тебе заплатить.
Я усмехнулся.
– Мне твои деньги не нужны. – Мейсон владел семейным бизнесом – бакалейным магазином. – Работаешь на расфасовке?
– И расставляю товар на полках.
Значит, весь день на ногах.
– Отдыхай, когда можешь. Питайся с умом. Больше пей. Увидимся вечером. – Я хлопнул ладонью по траве. – Здесь, в шесть вечера.
– Э…
– Что такое?
– Я до шести не освобожусь.
Я снова усмехнулся.
– О’кей. Приходи, как только сможешь. Будешь опаздывать, дай мне знать.
– Какой у тебя номер?
– У меня его нет.
– Нет сотового?
– Нет.
– Тогда как же я с тобой свяжусь?
– Хочешь быть квотербеком? Придумай что-нибудь. Мне все равно – можешь прислать почтового голубя. Твое дело – найти меня и дать знать.
Он улыбнулся. Его искренность обезоруживала.
– Тебе никто не говорил, что ты бываешь немного невыносимым?
– Ага. И те ребята, что последними на это жаловались, носят перстень с надписью «Чемпион».
Ди поднялся и заложил руку за спину.
– Мистер Райзин, бумага или пластик?
Я рассмеялся.
– Вот и я так подумал.
Далтон и Одри повернулись и зашагали прочь. Проходя мимо, Одри задела рукавом мою руку, а когда посмотрела, то вскинула одну бровь. Она ничего не сказала, но ее послание прозвучало громко и внятно: Я же говорила. Так и вышло. Парень сделал все, как она и говорила, и даже лучше. Теперь я понял, что Одри увидела в нем. К тому же ей всегда нравились квотербеки. Я смотрел ей вслед – солнце на лице, угол плеч, изгиб спины, форма ног, блеск в волосах…
Тюрьма заглушает желание, но не убивает. Я хотел быть рядом с ней, но давалось это тяжело.
Времени у нас было мало: восемь недель – всего ничего. После пробежки меня не столько беспокоило его физическое состояние и возможности, сколько то, что впечаталось ему в голову. Я не был знаком с тренером Деймоном. Возможно, он был хорошим человеком вне поля, но Ди он точно не помог. И, учитывая конкуренцию за позицию квотербека между Ди и его сыном, сам это знал. Моя задача – и причина, по которой Одри меня пригласила, – заключалась в том, чтобы исправить ошибку тренера. Проблема осложнялась необходимостью делать это втайне. Мы не могли выходить на поле в дневные часы, не могли воспользоваться его ресиверами. И времени у нас было немного, так что от меня требовалось дать ему как можно больше за возможно меньший срок. При таком напряжении у семнадцатилетнего паренька вполне мог дым из ушей повалить. Ему пришлось бы прыгнуть выше головы, и, возможно, он не проникся бы ко мне теплыми чувствами.
