Толливер с излишней силой повернул ключи в зажигании, намеренно не глядя на меня.
Я уставилась на него так, будто он начал говорить по-шведски. Когда смысл его слов дошел до меня, я засмеялась. В них было слишком много иронии. Дело в том, что в прошлом у Толливера могли быть кое-какие причины задать такой вопрос. Я могла думать о Манфреде, или втайне фантазировать о Сете Кениге, или Джоэле Моргенштерне — его тело борца было хорошо сложенным и могучим, тоже неплохое топливо для фантазий… О-о-о, пригвозди меня к мату, Джоэл! Но быть пригвожденной никогда не было пределом моих мечтаний.
И хотя наша разница в возрасте была минимальной, я относилась к Манфреду Бернардо как к мальчику.
— Толливер, я не шутила, когда сказала, что не интересуюсь Джоэлом. К тому же он, кажется, счастлив в браке. И я бы никогда не захотела стать разлучницей. А что касается Манфреда… Мм… — Я облизнула губы. — Это другое дело. Невольно начинаешь гадать, что у него под всей этой кожаной одеждой.
Толливер недоверчиво посмотрел на меня, увидел, что я улыбаюсь, и у него хватило здравого смысла выглядеть смущенным.
— Хорошо, хорошо, прости. По правде говоря, у меня у самого с этим проблемы.
— Что? — Я сразу стала серьезной. — В чем дело?
— Фелисия звонит все чаще, — сказал он.
Мы стояли у светофора, и брат в упор смотрел на меня.
— Несмотря на ее вчерашнее поведение? Несмотря на то, что вчера она вела себя так, будто никогда тебя раньше не видела?
— Да, — кивнул он. — С тех пор как мы покинули отель, она звонила четыре раза.
— Ты правда не хочешь, чтобы она звонила?
Я искала дорогу ощупью, потому что не могла понять, куда гнет Толливер.
— Определенно не хочу. Ты сказала мне раньше — иногда ты чувствуешь, что мужчины назначают тебе свидания потому, что ты… так отличаешься от прочих женщин?
Я кивнула.
— Вот и я чувствую нечто в том же духе.
На светофоре зажегся зеленый, и Толливер стал смотреть на дорогу.
— Похоже, у нас с Фелисией никогда не было много общего. Она никогда не вела себя нежно, не давала знать, чего ей хочется, чтобы мы узнали друг друга получше. Я не могу понять ее постоянных попыток снова меня подцепить. Когда же она наконец встречается со мной, то ведет себя так, будто мы никогда не бывали вместе. А после звонит снова.
— Ты очень строг к ней. А может, она и вправду… э-э… наслаждалась тобой в постели? — Я пыталась не говорить смущенно.
Мы нечасто разговаривали о таких вещах. Ни я, ни Толливер не относились к людям, которые легко целуются или ведут подобные дискуссии. Это было вульгарно. К тому же неуместно.
— По правде говоря, с ней было довольно средненько. Просто… секс, — пожал плечами Толливер.
Похоже, он почувствовал, что не слишком галантен с женщиной, с которой ложился в постель.
— Она хорошенькая и очень пылкая. Может быть, даже слишком пылкая. А вот разговоры ее почти не интересуют, — пыталась я ощупью найти правильный ответ. — Похоже, она использует тебя? — спросила я, стараясь, чтобы на моих губах не появилось ни малейшего намека на улыбку.
— Именно, — ответил Толливер. — Думаю, я знаю, как себя чувствуют женщины, когда парень использовал их только для того, чтобы мастурбировать изнутри.
Он выразился грубо, но я ясно поняла, что именно он имел в виду.
И Фелисия теперь все время тебе звонит?
Трудно было сопоставить это с замкнутой и лощеной молодой женщиной, с которой я встречалась.
— Да, после того как я ничего не слышал о ней долгие месяцы, она вдруг как с цепи сорвалась.
Может, при виде Толливера она вспомнила, как он был хорош в постели? Может, она долго не занималась сексом, и вот перед ней партнер, чьи сексуальные качества ей хорошо знакомы, партнер, который не впутает ее ни в какие разговоры о долгих отношениях?
— И как ты с этим справляешься?
— Сначала я подумывал о том, чтобы заняться этим, — смущенно признался Толливер. — Я имею в виду…
— Секс есть секс, — сказала я, пытаясь говорить понимающим тоном.
— Но что-то в ней отталкивает меня. Я могу заниматься сексом с тем, с кем… э-э, меня больше ничего не связывает, и наслаждаться этим. Но мы должны, по крайней мере, нравиться друг другу.
— Она тебе не нравится?
Я поколебалась. Я никогда не слышала, чтобы Толливер так говорил о женщине, и, надо сказать, слегка беспокоилась.
— Не знаю. Теперь я не уверен даже в том, что сам нравлюсь ей.
— Из-за ее страстности? — подсказала я, несмотря на выводы, которые из этого следовали.
— Нет-нет. Я имею в виду, это даже льстит, расстроено пожал плечами Толливер. — Я не отношусь к парням, что любят лишь тех женщин, которых трудно заполучить. И я не считаю женщин шлюхами, если они признаются, что хотят заняться сексом. Но Фелисия… — Он запнулся, ища правильные слова. И не найдя их, в конце концов сказал: — Она слишком глубока для меня. Это все равно что плыть по океану, когда ты привык плавать в пруду.
Это было сказано великолепно! Я с восхищением и слегка удивленно уставилась на Толливера. Он и сам выглядел изумленным.
— Это все твоя вина, Толливер, — отшутилась я, не зная, что сказать.
Брат скептически посмотрел на меня.
— Ты просто слишком притягателен. Женщины не могут без тебя жить.
— Прекрати, — закатил он глаза.
Итак, разговор на эту тему был окончен, но я его не забыла и вспоминала о нем, наблюдая за баскетбольной игрой по И-эс-пи-эн
[31]
.
Толливер знал, что я не отмахнулась от его забот, что они будут донимать меня до тех пор, пока я не догадаюсь, в чем тут дело. А пока мне захотелось почитать. Я с головой погрузилась в старый детектив Марджери Аллингем
[32]
«Тигр в тумане» и, прочитав страницу или две, очутилась в Англии на несколько десятилетий назад.
Когда зазвонил телефон, я почувствовала только раздражение оттого, что пришлось отложить книгу поскольку я была к телефону ближе, чем Толливер то ответила на звонок.
— Эй, мы можем подняться? — сказал мужской голос.
— Кто это?
— Мм… Извиняюсь. Это Виктор, помните? Мортенштерн?
Я нахмурилась и почувствовала, как сморщился от этого мой лоб.
— Кто это «мы»?
— Мой друг Барни и я.
