Финч застыл в полном молчании. Слышен был лишь непрекращающийся шум падающих капель. Дождевые капли стекали по лицу Ника, мешая ясно видеть, но он выдержал пристальный взгляд дворецкого, ни разу не моргнув. Наконец Финч отступил в сторону.
– Могу я принять у вас плащ, сэр?
– Спасибо. – Ник вошел в просторный вестибюль и сбросил с плеч плащ. Обеими руками он попытался смахнуть с лица дождевые капли, но особого результата не добился.
– Следуйте за мной, прошу вас.
Он прошел вслед за дворецким в гостиную, оставляя за собой лужи на полу, выложенном итальянским мрамором.
– Ее светлость вскоре к вам выйдет.
Финч закрыл за ним двери. Раздался щелчок.
Ник подошел к камину и протянул руки к исходящему от огня теплу. Заслышав тихий звук позади себя, мужчина обернулся. Высокие двери оставались закрытыми. Комната казалась пустой. Вычурная мебель с обивкой пастельных тонов загромождала гостиную. Особо выделялось кресло огромных размеров с толстой мягкой подушкой, поставленное здесь, без сомнения, специально для гостей непомерно больших габаритов. Со всех горизонтальных поверхностей мебели на него молча взирала настоящая армия статуэток. Передернув плечами, граф вновь повернулся к огню.
– Кто вы?
Голос казался столь тихим, что можно было вообразить, будто ему все это лишь чудится. Ник резко обернулся, не вполне уверенный в том, не игра ли это его воображения. Никого не было.
– Я спросила, кто вы.
На сей раз в шепоте звучали повелительные нотки.
Взгляд его остановился на больших глазах под стеклами очков, выглядывающих из-за фортепиано. Это были глаза шестнадцатилетней (никак не старше) девочки весьма невыразительной наружности, одетой в платье цвета желтых нарциссов, который к тому же ей никак не шел. Темные, будто полночное небо, волосы делали яркий цвет материи платья еще более ослепительным. Как для столь худенького тельца, оборочек и складочек на одеянии было излишне много. Ник подозревал, что оборки на груди девушки являлись лишь способом скрыть полное отсутствие этой самой груди.
– Николас Колфилд.
– Никогда о вас не слыхала, – произнесла она, выпрямляясь во весь рост.
Прежде, по-видимому, девушка пряталась за фортепиано, сидя на корточках.
– Ничего удивительного, – пожав плечами, сказал Ник. – От кого вы прячетесь?
– От мистера Хамфри.
– А кто такой мистер Хамфри? – спросил Ник, тоже понизив голос до полушепота.
– Мой учитель танцев… ужасное животное… – с отвращением взмахнув руками, произнесла девушка. – Если я совершаю ошибку, он бьет меня по костяшкам пальцев, словно я до сих пор ребенок.
– А сколько вам лет?
– Семнадцать.
– Я бы сказал, что вы достаточно взрослая, чтобы не бить вас по рукам.
Мужчина завел руки за спину.
– Я придерживаюсь того же мнения. – Девушка кивнула, и очки немного сползли по ее тонкой переносице. – Однако в этом сезоне буду выезжать в свет, поэтому число уроков танцев увеличилось с одного до трех в неделю. К сожалению, на уровень моей грациозности эти уроки ничуть не влияют. Бабушка мною недовольна, – вздохнув, произнесла она, а затем окинула Ника задумчивым взглядом. – Я знакома со всеми джентльменами из круга общения моей бабушки, особенно с молодыми. Бабуля очень старается всем им представить меня. Вы находитесь в ее гостиной, и это означает, что мне следовало бы вас знать.
– Я не отношусь к тем мужчинам, знакомство с которыми одобрит ваша бабушка.
– Значит, вы из тех джентльменов, с которыми желаю познакомиться я.
Откинув голову назад, Ник рассмеялся.
– Как вас зовут?
– Порция… Но прошу вас, говорите тише, – взволнованно произнесла девушка, приложив палец к губам. – Я не хочу, чтобы меня нашли.
– Извините. – Ник улыбнулся не по годам умной девушке.
– А какое дело у вас к моей бабуле?
«Да к тому же не по годам любопытной», – отметил про себя Ник.
– Боюсь, это личное дело.
Порция издала вздох человека, умудренного жизненным опытом.
– Значит, оно касается Бертрама.
– С какой стати вы так решили?
– Единственное личное дело, с которым здесь появляются посторонние, имеет отношение к тому печальному факту, что мой брат промотал состояние, разорив семью. Однако это известно всем и каждому, потому считать ваше дело личным не стоит. – Она склонила голову набок.
– Вы очень умная девушка, – благожелательно кивнув ей, молвил Ник.
– Как говорит бабушка, это самый большой мой недостаток, – произнесла она и внезапно улыбнулась. Появившиеся на щеках ямочки сделали ее лицо почти привлекательным. – Также ни для кого не составляет секрета, что семья рассчитывает на меня. Я должна заполучить богатого мужа, чьи деньги поправят пошатнувшееся положение семьи.
– Нелегкая ноша, – тихо произнес Ник.
– Уж точно, – вздохнула Порция. – Особенно если учесть, как говорит бабушка, что моя внешность оставляет желать лучшего… А еще, как вы сказали, я умная. – Девушка снова вздохнула.
«Ее беспокойство связано не столько с недостатком красоты, сколько с тем, что она разочаровывает бабушку», – подумал Ник.
– А что плохого в том, чтобы быть умной?
– Бабушка говорит, джентльмены предпочитают жен, не отличающихся особым умом.
– Скажите мне, почему вы то и дело ссылаетесь на мнение вашей бабушки.
Девушка рассмеялась, но тут же зажала рот рукой, желая заглушить рвущийся звук. Растопырив пальцы, она прошептала:
– Очевидно, вы никогда прежде не встречали мою бабулю. Когда познакомитесь, то поймете меня. Большинство людей считают ее кем-то вроде домашнего тирана.
– В таком случае, меня не удивляет то, что вы говорите о ней со столь глубоким почтением. – Граф сочувственно кивнул.
Девушка в знак полного согласия кивнула в ответ.
– Джентльмена можно привлечь не только красивой внешностью. – Ник решил немного приободрить простушку.
– Так говорят все красивые люди, – ответила Порция довольно дерзко для столь нежного возраста.
Прежде чем Ник нашелся с ответом на это щекотливое замечание, дверь отворилась. Девушка снова наклонилась, скрывшись за фортепиано как раз вовремя, чтобы не попасть на глаза величественно входящей в гостиную бабушке.
Вдовствующая герцогиня не удостоила его даже взглядом, пока не уселась в широкое, импозантного вида кресло. Положив обе руки на серебряный набалдашник трости, старуха обвела мужчину ледяным взором. Ноздри ее нервно раздувались.
– Что я слышу? Вы имеете наглость претендовать на этот дом?
