Когда-то твоя Аля»
Я поцеловала листик, бережно его свернула и отдала отцу.
– Он… заменил тебе отца? – глухо спросил Андрей Максимович.
– Нет.
– Что он был за человек?
– Он не был человеком. Он был зверем, извергом и идиотом. Он бил маму… Он испортил ей жизнь.
– Она жила с ним… до конца?
– Нет. Я увезла ее от него два года назад.
– Почему Аля умерла?
– Он бил ее, – повторила я. – Образовалась гематома мозга. Мама не дожила до операции считанные дни.
– Она… долго мучилась?
– Нет. Мама не знала, что умирает. Она просто легла спать и во сне умерла от кровоизлияния в мозг.
Андрей Максимович сидел напротив меня, опустив голову и обхватив ее руками.
– Тебя он тоже обижал? – спросил он после долгого молчания.
– Он отнял у меня радость детства.
– Боже мой! – Он сокрушенно покачал головой. – Боже мой!
– Я расскажу вам об этом. Потом.
– Как все неправильно получилось! – в отчаянии воскликнул он и нервно заходил по комнате. – Все неправильно! Несправедливо! Ведь все могло сложиться иначе!
– Не надо теперь никого винить. Уже ничего не изменишь.
– Я виню только себя.
– Знаете, мама так хотела быть счастливой, – сказала я. – Она совершала ошибки, но я ни в чем ее не виню. Всю свою жизнь она отдала мне, а ее счастье… Оно было призрачным, нереальным, как мираж. Она до конца своих дней оставалась наивной и доброй, как ребенок. Скажите, Андрей Максимович, если бы вы узнали, что мне живется плохо, даже очень плохо с отчимом, вы приехали бы ко мне? Увезли бы меня от него?
– Конечно! – Он подошел ко мне и по-отечески нежно прижал к себе. – Конечно приехал бы. Разве я позволил бы кому-либо обидеть свою доченьку?
И тут я не выдержала. Уткнувшись лицом ему в грудь, я горько расплакалась. Мне так хотелось, чтобы кто-нибудь меня пожалел, и я плакала от души, изливая и горечь детских обид Гадкого утенка, и боль потери мамы и предательства Юры.
– Папа, – всхлипывала я, – папочка, не бросай меня больше! Никогда!
– Никогда, моя девочка, никогда я тебя не брошу. Никому и никогда я не позволю тебя обидеть даже словом. Обещаю тебе.
– Папочка, как мне тяжело, если бы ты знал!
– Я знаю. – Он гладил мои волосы, и я слышала, как дрожат от волнения его руки. – Я все знаю. Все. Не надо больше плакать. Вот успокоишься, я тебя накормлю, и мы с тобой пойдем в мою оранжерею. Там лето, там тепло. Ты увидишь, какие диковинные и редкие цветы там есть. И все они будут твои. Да что цветы? Ты сама как лучший в мире цветок.
– Рыжий цветок, – сквозь слезы сказала я.
– Да. Рыжий цветок. Он – единственный и неповторимый, как и ты, моя доченька.
– А сын? Где он?
– На работе. Вот придет он с работы, и я тебя с ним познакомлю. Он большой и сильный и не даст свою сестренку в обиду. Никому! Ты подружишься с ним, и у тебя будет брат. Теперь ты не будешь одна. Так ведь?
– Угу, – кивнула я, шмыгнув носом.
– А еще в оранжерее живет мой друг. Если захочешь, он станет и твоим другом.
– Кот?
– Не угадала. Игуана.
– Правда?! Настоящая? Живая?
– Что ни на есть настоящая.
– Можно ее увидеть прямо сейчас?
– Нет. Сначала мы пойдем поедим, а то опять с ног свалишься.
– Уже не свалюсь.
– Это хорошо, это очень хорошо, – сказал отец.
Его низкий приятный голос действовал на меня успокаивающе. И теперь мне даже страшно было представить, что было бы со мной, если бы я не приехала сюда.
– А парень у моей красавицы есть?
– Не-а.
– Как же так? У вас ребята все слепые?
– Был, да сплыл.
– Поругались? Поссорились – расстались?
– Нет. Просто бросил. Сбежал.
– Ну и скатертью ему дорожка! Значит, он тебя не стоит.
– Попутного ветра! – добавила я и улыбнулась впервые за последние дни, хотя воспоминания о Юре задели за живое, и в груди опять больно кольнуло.
– Мы тебе такого парня найдем, что все девчонки умрут от зависти!
– Я не хочу никого. Я любила его и, несмотря на предательство, буду любить всегда. Оставлю в памяти все только хорошее о нем.
– И всю оставшуюся жизнь будешь жить прошлым?
– Вы же так жили? – ответила я вопросом на вопрос и увидела, как лицо отца сразу помрачнело и по нему промелькнула тень печали.
– Может, пойдем в оранжерею? Или в бассейн? У меня здесь есть небольшой, но очень хороший крытый бассейн с подогревом.
– Пойдем. Будем смотреть сразу все, – согласилась я. – А где работает ваш сын?
– Я приобрел специально для него автосалон, где выставлены на продажу автомобили премиум-класса. Теперь он заведует всем этим хозяйством.
– Значит, сегодня вечером мы будем ужинать все вместе?
– Конечно, всей увеличившейся семьей.
– А он… не будет против… меня? – с опаской спросила я.
– Ну что ты! Он у меня мировой пацан. К тому же он знает о твоем существовании. Просто так получилось, что вы встретитесь только сейчас.
…Ужин уже был готов, и мы с отцом уселись на диван перед камином и мирно о чем-то беседовали, ожидая возвращения домой его сына. Отец первый услышал, когда тот вошел в комнату и сказал, повернувшись к нему:
– Сынок, познакомься, это твоя сестра Павлина.
Я поднялась с дивана, повернулась, чтобы поздороваться и… чуть не лишилась чувств. Меня словно кто-то обсыпал раскаленными углями, и я вся запылала. Прямо передо мной стоял Юра!
Его лицо тоже запылало, и он потянулся за курточкой.
– Папа, извини, мне надо срочно вернуться на работу, – заторопился он, пряча от меня свой взгляд.
Я была в состоянии шока и за долю секунды поняла все. Юра узнал, что я его сестра, и поэтому уехал к отцу. Щадя мои чувства, он увез эту тайну с собой. Теперь, осознав, что занималась любовью со своим братом, я сгорала от стыда. «Все кончено, я опять останусь одна. Юра был прав, лучше бы я никогда не узнала правды, – подумала я. – И как я теперь буду жить со всем этим? Не успела я найти отца, порадоваться тому, что у меня снова есть семья, как опять все рухнуло».
– Нет, – сказала я. – Это я уеду. Спасибо вам за все, но мне надо срочно уехать.
Отец стоял посреди комнаты с растерянным и недоумевающим видом, а я лихорадочно металась по комнате, пытаясь найти и собрать свои вещи.
