Возможно, де Саду доставляло особое удовольствие святотатство в церковные праздники. Так произошло на Пасху 3 апреля 1768 года. Ранним утром на площади Виктуар в Париже маркиз пригласил в свой фиакр Розу Келлер, девицу неопределенных занятий, отвез в свою виллу, предложил раздеться и начал избивать плеткой-семихвосткой, чередуя пытку с половыми утехами. Смазав раны женщины мазью, он угостил ее завтраком и запер в комнате.
Жертва извращенца-сладострастника выпрыгнула в окно и с криками побежала в полицейский участок. На маркиза завели уголовное дело, суд наказал его штрафом и лишением свободы, но через месяц его помиловал король. В 1770 году де Сад вернулся на военную службу, получил чин полковника и вскоре окончательно вышел в отставку. Теперь он увлекся литературой и театром, ставя в родовом поместье Лакост собственные пьесы.
В портовом городе Марселе он со слугой Латуром посещал девиц легкого поведения, занимаясь сексом вперемежку с бичеванием. Однажды четыре проститутки обратились в полицию с жалобами на рези в желудке, обвиняя в отравлении маркиза де Сада и его слугу, которые, помимо всего прочего, потчевали их «возбуждающими конфетами».
По городу поползли зловещие слухи о маньяке, истязающем и убивающем своих любовниц, выпивающим их кровь и поедающим плоть. Якобы в его поместьях раскопаны кости его многочисленных жертв.
Все это плохо вязалось с внешностью злодея. Вот как описан он в полицейском протоколе: «Человек прекрасно сложенный, с решительным выражением лица, одетый в серо-голубой фрак, жилет и розовые панталоны, со шпагой, охотничьим ножом и тростью в руке». Позже портрет был дополнен уже парижской полицией: «Рост 5 футов 2 дюйма (156 см), нос средних размеров, рот небольшой. подбородок круглый, волосы пепельные, лицо овальное, глаза светло-голубые».
Не дожидаясь ареста и суда, обвиняемые скрылись. Королевский прокурор Марселя присудил маркиза де Сада и его слугу к публичному покаянию на паперти кафедрального собора. После этого маркизу следовало отрубить голову на эшафоте, а Латура повесить. Пожалуй, необычайная строгость приговора объяснялась заочностью наказания. Было устроено торжественное представление: на глазах многочисленных зрителей казнили, затем сожгли чучела обоих преступников.
И на этот раз смертный приговор был отменен. Но и под угрозой сурового наказания маркиз де Сад продолжал свои преступные чудачества. В феврале 1777 года его вновь заточили в Венсенский замок, а позже перевели в Бастилию. В заточении он написал роман «120 дней Содома, или Школа разврата» (1785), повесть «Несчастная судьба добродетели» (1787), новеллу «Эжени де Франваль» (1788)…
«Революция освобождает де Сада, – пишет литературовед Г. В. Якушева. – В 1791 году он публикует роман «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели» (2-я редакция), осенью того же года в «Театре Мольера» ставится его драма «Граф Окстиен, или Последствия распутства», с восторгом встреченная публикой, – ведь речь идет о развращенности высших слоев общества, ненавидимых и презираемых революционным народом.
Гражданин Сад (а как же иначе! В духе времени он уже отказался от титула) продолжает выступать с чтением или постановками своих пьес, публикацией повестей, романов, сказок, разоблачающих аморализм аристократов. Самый аморальный из них выступает в роли обличителя! Более того, с конца 1790 года он состоит в якобинской секции Пик (Вандомская площадь), назначается комиссаром по формированию кавалерии, затем – членом административной Больничной ассамблеи, проверяющей состояние медицинских стационаров, пишет политические труды (отчеты, предложения, доклады). Наконец, 13 апреля 1793 года Сад становится присяжным революционного трибунала, а затем председателем секции Пик – и есть свидетельства о том, что ему претила жестокость робеспьеровского террора».
В конце 1793 года он вновь попадает в тюрьму. Ему вернул свободу очередной революционный переворот (термидорианский). Он бедствует, ютясь на мансардах, участвуя за мизерную плату в театральных представлениях. Летом 1800 года издает памфлет, осмеивая Наполеона, его жену и окружение. Писателя по приказу императора берут под негласный надзор, а в следующем году арестовывают как автора «самого ужасного из всех непристойных романов».
Из тюрьмы его переводят в клинику для душевнобольных. Здесь он ставил свои пьесы и участвовал в них. А главный врач просил перевести его в тюрьму, называя «циником и пьяницей», «предметом всеобщего презрения» и порочным до глубины души.
Перед смертью в конце 1814 года гражданин Сад раскаялся и завещал закопать свое тело в лесу, чтобы следы могилы затерялись так же, как его имя в памяти людей. Его похоронили на парижском кладбище по католическому обряду, а имя и труды его со временем стали пользоваться скандальной популярностью.
Г. В. Якушева пишет: «Современный читатель находит в романах, повестях, эссе, трактатах, пьесах Сада прежде всего самую яростную критику просветительских идей… Сад утверждал не только наличие, но и необходимость торжества зла во имя наслаждения жизнью наиболее сильных, прекрасных и безжалостных представителей людской породы… И в результате романы Сада, в которых так тяжеловесно, болезненно, причудливо и неправдоподобно смешались кровь, ужас, эротические фантазии, предсмертные стоны, человеческие экскременты и сладострастие, превратились в своеобразную антиутопию господства «сильных» людей, презирающих условности человеческого общежития, жалость и сострадание…
Трудно не заметить при этом, что все злодеи Сада – люди богатые или властные: денежные мешки, дорогие проститутки, церковные иерархи, вельможи, монархи…
Чудовищно гротескные образы Сада имели, однако, источником не только порочную фантазию их автора, но и вполне реальные, легко узнаваемые и даже изысканные прототипы в аристократическом обществе Франции XVIII столетия».
Если бы Сад был только теоретиком, писателем-философом, обличителем развратного французского общества предреволюционной поры, то его личность была более понятной. Но ведь он был обуян порочными (с позиций принятой нравственности) страстями и терпел от этого немало страданий. Даже перед угрозой сурового наказания он не мог отказать себе в садистических удовольствиях.
Странно, что имя Сада вошло в научный обиход и стало звучать в названии одной из психопатологий. Словно он был первооткрывателем и наиболее ярким представителем этой аномалии. За многие века до него тираны и злодеи проявляли свои садистические наклонности в большей степени. Любой деспот, которому доставляет удовольствие то, что перед ним унижаются, склоняются в низких поклонах, падают на колени, уничижаются – безусловный садист, хотя и не обязательно сексуальный. То же относится и к тем, кто радуется мучениям другого человека.
По сравнению со многими злодеями маркиз де Сад – просто жестокий ребенок, не более того. А в своем воображении, в литературных трудах он давал волю причудливой фантазии, смакуя все то, что принято считать непристойностями, пороками. До сих пор не вполне понятно, можно ли считать де Сада злодеем, преступником или душевнобольным.
Скажем, судя по сведениям, приведенным в справочнике «Сексопатология» (1990), те «вольности», которые позволял себе маркиз в отношениях с женщинами, можно отнести к элементам «полового тиранизма (садизма)», не переходящим «крайних вариантов нормы». Хотя в отдельных случаях он преступал, по-видимому, этот порог. Но и это понятно: стоит только дать себе волю, начать унижать сексуальных партнеров, как со временем это может обрести болезненный характер. Но в случаях с де Садом до серьезных увечий и, тем более, убийств дело не доходило.
