Да, Хуссейн не ограничился возведением только лишь оборонительных стен, это позволяли себе некоторые особо независимые правители, хотя считалось такое строительство безусловным нарушением уложения Чингисхана; так вот, не ограничился Хуссейн внешними стенами, а решил строить еще и неприступную цитадель, хиндуван. Такое в свое время позволил себе Тимур в Кеше, правда, его цитадель скорее напоминала укрепленную усадьбу, чем крепость. Да и вскоре была разрушена воинами Баскумчи.
Весь день провел дервиш в блужданиях по городу, осмотрел все, до чего мог только добраться его взгляд, и, кажется, остался в высшей степени доволен увиденным.
Утром следующего дня дервиш исчез. Не из города, а вообще исчез. Вместо него явился к стенам строящейся цитадели некий каменщик в стоптанных, заляпанных известью туфлях, старом, видавшем виды фартуке, с необходимым для каменщицкого дела инструментом в руках. Посмотрев, что тут к чему, он незаметно смешался с толпою рабочих и вскоре уже вовсю трудился на укладке внутренней стены.
Ничего удивительного в том, что никто не обратил на него внимания, не было. Рабочих повсюду было очень много, и их перегоняли непрерывно с места на место. Так что Маулана Задэ незаметно прижился в цитадели.
Для чего это ему было нужно? Он справедливо рассудил, что именно здесь ему легче всего будет осуществить задуманное. Хуссейн, чьим любимым детищем является балхский хиндуван, не может не навещать его время от времени, дабы следить за тем, как идет строительство. Внутри уже имеется такое количество залов, укромных углов, что организовать неожиданную встречу с эмиром – вполне посильная задача.
Все случилось так, как и задумывал новоиспеченный каменщик. Увидев, как Хуссейн въезжает под надвратный свод внутрь хиндувана, он осторожно, так, чтобы никто из работающих рядом не заметил, завернул за выступ свежевозведенной стены, прошмыгнул через несколько залов, забрался на вершину недостроенной башни. Оттуда ему было удобнее всего наблюдать за передвижениями эмира.
Хуссейна сопровождал Масуд-бек, каменщик обрадовался – это было кстати. Племянник эмира считался человеком умным и осторожным, в случае чего он удержит Хуссейна от поспешного поступка.
Правитель долго и обстоятельно осматривал сердце своей будущей крепости. Он ходил по пустым залам, где не было ни одного постороннего человека, но два телохранителя не оставляли его ни на мгновение. Это бы не помешало, если бы эмира нужно было убить, но поскольку с ним нужно было переговорить с глазу на глаз, это становилось непреодолимым препятствием. Увидев врага-сербедара, Хуссейн отдаст приказ немедленно его зарубить, так что не удастся произнести и двух связных слов. Невозможно добраться до эмира и во дворце, ибо правитель двора потерял в самаркандских событиях, которыми руководил бывший богослов, всю семью и теперь ненавидит сербедарского вождя больше самого Хуссейна.
Маулана Задэ находился в каких-нибудь двадцати шагах от нужного ему человека, пару раз он уже порывался, рискуя всем, окликнуть его, но осторожность победила.
Можно было уже отчаяться. И времени в запасе оставалось немного, в любой момент Хуссейн мог уехать, а на улицах города он еще менее достижим, чем в залах крепости.
Что же делать?
И тут Маулана Задэ пришла в голову спасительная мысль. И навел его на нее Масуд-бек. Он поотстал от Хуссейновой свиты, заинтересовавшись каким-то колодцем в полу. Долго в него всматривался, поднял камешек и бросил вниз, проверяя, не бездонен ли он.
Вокруг никого.
Маулона Задэ бесшумно приблизился и негромко, но отчетливо сказал:
– Не оборачивайся, Масуд-бек.
Племянник эмира осторожно выпрямился, одним глазом косясь в темноту провала, другим пытаясь уловить, кто же это возник за его спиной. Молодой человек понимал: одно легкое движение, малейший толчок в спину, и он полетит туда, откуда ему не будет обратного пути.
– Я Маулана Задэ.
С трудом преодолев сухость в горле, советник эмира спросил:
– Что тебе надо?
– Мне нужно встретиться с твоим дядей.
– Ты хочешь убить его?
– Никогда не думал, что умный Масуд-бек скажет такую глупость! Я хочу помочь ему. Эта встреча выгоднее для него, чем для меня.
– Я… попробую.
– Обещай мне!
Масуд-бек находился в таком положении, когда пообещаешь все, что ни попросят.
– Хорошо, и обещаю тебе…
– Объясни, постарайся и объясни своему дяде, что теперь я ему не враг. Когда-то был – теперь нет, к тому же…
Бывший богослов не успел закончить фразу. В помещении потемнело: кто-то занял дверной проем. Кто-то появился в оконном. Легко было догадаться кто.
– Что тебе нужно, безумец? – раздался голос эмира. – Отпусти моего племянника, и я дарую тебе жизнь.
Сердце Маулана Задэ облилось предсмертным холодом, несмотря на это, он твердым, хотя и тихим голосом сказал на ухо Масуд-беку:
– Помни свое обещание. А теперь я спасу тебе жизнь. – С этим он сделал шаг назад, оттаскивая эмирова племянника от темного провала. Когда он отпустил Масуд-бека, то был мгновенно схвачен и опрокинут на колени.
Эмир медленно, осторожной и одновременно вальяжной походкой приблизился к пленнику. Два телохранителя следовали за ним с полувытащенными из ножен саблями.
– Кто ты, дикарь? Аллах помутил твой разум, ибо ты не понял, на кого набрасываешься.
Глядя в пол, Маулана Задэ сказал:
– Наоборот, я слишком хорошо знал, как твоему сердцу дорог твой племянник Масуд-бек, и поэтому искал встречи именно с ним, хазрет.
Хуссейну, естественно, его голос показался знакомым, и он наморщил высокий лоб, пытаясь вспомнить, кому бы он мог принадлежать.
– Вторично я спрашиваю тебя о твоем имени. Кто ты? Третий раз буду спрашивать уже не я, а те, кому я плачу деньги за умение задавать вопросы.
Маулана Задэ поднял голову, и Хуссейн увидел рябое лицо и лихорадочно блестящие глаза.
– Ты узнаешь меня, хазрет.
– А-а, – Эмир отступил на полшага назад, и лицо его стало искажаться от приливающей к нему ярости. Он схватился за рукоять кинжала, висевшего на поясе. Он собирался убить этого наглого преступника сам, не прибегая к помощи нукеров. И он бы безусловно привел свой внезапный кровавый замысел в исполнение, если бы на его руку не легла рука Масуд-бека, уже оправившегося от пережитого потрясения. Голова молодого царедворца работала очень быстро, и он уже успел сообразить, что в данной ситуации было бы непростительным расточительством просто взять и зарезать бывшего сербедарского вождя.
– Хазрет, – сказал он, – может быть, его лучше допросить сначала, а потом только убить?
– Его? – заревел Хуссейн. – Зачем? Что он нам нового расскажет? Как грабил самаркандских купцов и осквернял мечети, как призывал народ к неповиновению? Все это мне известно не хуже, чем ему.
