– Это мне говорите вы, ваше преподобие?! Разве церковь…
– Церковь еще не решила, одержим ли этот человек и чем именно одержим. Большей частью он ровен в своем настроении и никакими злыми силами не охвачен, но иной раз у него бывают внезапные проблески-прозрения, как у больных при падучей, только без того, чтобы он падал и извергал пену из себя. И тогда во время этих приступов ему вдруг открываются некие сведения из будущего и он произносит это вслух, и ему трудно удержаться. Он сам боится своих способностей, и искренне как мне показалось, совершенно искренне, искал в храме облегчения своей ноши. По мнению церкви, было бы и преступно, и неразумно принять решение на его счет, не изучив сей души. Может статься, перед нами некий пророк. Даже фарисей Гамалиил вступился за апостола Павла, боясь оказаться ненароком в стане богоборцев.
Нострадамус грустно поглядел на своих гостей. На душе он чувствовал тяжесть, такую, что ему даже дышать приходилось через силу.
– Я теперь понимаю, почему маркиз явился ко мне без предупреждения.
– Да, – сказал господин прево, – у него была последняя возможность взять Кассандра, до того как вам будут объявлены ваши новые права. Он примчался к вашим воротам первым, мы с его преподобием едва нагнали его у дверей вашего дома.
– Скажите, ваше преподобие, каков же ваш взгляд на природу сего странного юноши, что говорит ваш житейский и церковный опыт?
– Я уже сказал достаточно. У меня нет вывода. Я наблюдал этого человека какое-то время. Теперь ваша очередь. Рассмотрите дело со всей тщательностью. Может быть, перед нами просто казус нескольких совпадений, может быть, перед нами пока неопознанное чудо. Будем помогать друг другу своими возможностями, и да поможет нам Господь.
– Аминь! – Сказали все трое. И все трое без воодушевления.
Едва прозвучало это тройственное слово, из темноты, что густо занимала углы залы, бесшумно выступил тот, о ком шла речь. Выражение лица Кассандра было сосредоточенным, почти испуганным.
– Где ты скрывался? – Спросил господин прево.
– Почему ты убежал? – Спросил его преподобие.
Подождав немного, добавил свой вопрос и Нострадамус:
– Как ты догадался, что маркиз сразу обратится к тайнику в спальне? Вы говорили раньше о тайнике?
Кассандр ответил на вопросы по очереди. Прятался он в яме в саду, вырытой, видимо, для большого винного кувшина, а теперь засыпанной сухими листьями. Убежал, потому что знал о гневе маркиза в свой адрес. А что касается тайника…
– Ты предчувствовал, что маркиз зайдет именно туда, да?
Кассандр честно покачал головой.
– Нет, мэтр, я был в испуге. Я бросился, куда глаза глядят. Выбрал первое попавшееся убежище.
– Выйдя в сад с простым факелом, маркиз тут же бы тебя обнаружил. – Сказал господин Жиро, и в его тоне промелькнула пренебрежительная нотка.
– Вероятнее всего, мессир. – Легко согласился Кассандр.
– То есть свое ближайшее будущее ты предчувствовать не в состоянии? – Усмехнулся его преподобие.
– Ни ближайшее, не отдаленное, – вздохнул Кассандр.
– Но утверждаешь, что Миранда де Лувертюр умрет родами? – Вставил свое слово Нострадамус.
Кассандр только поклонился в подтверждение этих слов, и вид у него в этот момент был одновременно и уверенный, и жалкий, если такое вообще можно вообразить. Высокие гости ученого встали, учтиво попрощались, еще раз произнесли слова благодарности за победу над страшной эпидемией. Ученый принял слова благодарности с подобающим достоинством и смирением. Про себя он давно уже решил, что здесь в Экс-ан-Провансе они имеют дело не с самым страшным видом эпидемии, это не бубонное страшилище, сгноившее треть населения Европы каких-нибудь семьдесят лет назад. Дифтерит в смеси с чем-то кишечным. Но не дело победителя – преуменьшать значение своего подвига.
Когда гости удалились, Нострадамус внимательно и долго смотрел на своего неожиданного домочадца. Совершенно было ясно, что выставлять его на улицу нельзя, да и первым лицам города он обещал разобраться с загадкой этого человека.
– Ляжешь спать в комнате садовника. Там тяжелый железный засов изнутри. Никому не открывай, кроме меня.
Всю ночь ученый ворочался на своем ложе, вряд ли ему мешали воспоминания о постельных плясках легкомысленной хозяйки, сотрясавшей грабовый каркас кровати совместно с ученым маркизом, мешало что-то другое. Мистическое совпадение, о котором он не посмел проговориться отцам города и не проговорится никогда. Появление Кассандра в его доме, странное само по себе, становилось вдвойне, в сто раз страннее и символичнее, если принять во внимание ту деятельность, которой предавался последние годы удачливый врач Мишель де Нотрдам. Утром, когда явился его научный обоз на трех повозках, знающий человек быстро бы сообразил, чем на самом деле занимается под прикрытием своей врачебной практики этот сорокатрехлетний, начавший седеть человек, с орлиным профилем и жгучим черным взглядом.
За возницу на первой повозке устроился негодяй Люк. Едва въехав в ворота, он бросился в ноги господину, разрывая на себе ветхую рубаху и проклиная себя последними словами за трусость и предательство.
Нострадамус посмотрел на него почти снисходительно.
– Когда я только нанимал тебя Марселе, я отлично знал, кто ты таков, так что перестань придуриваться и займись разгрузкой.
Люк тут же вскочил, бодро отряхиваясь, это было не первое прощение, дарованное ему мэтром, и было понятно, что не оно будет последним.
– Знаю, знаю, манускрипты и фолианты требуют внимания и порядка. И весь порядок разгрузки нам знаком вполне. Сначала вносим вот эти тяжелые кожаные – книги Птолемея, потом книги Сивилл, следом пойдет Маймонид, Альбумазар, Алькабит…
Люк лихо и умело руководил наемными носильщиками, собственных рук почти не утруждая. Когда Нострадамус вышел из дому, чтобы проследить за процессом, он увидел во дворе Кассандра, тоже приспособленного ловким лакеем к общей работе.
– Кто разрешил тебе выйти? – Впрочем, сердился он только мгновение. Было бы нереальным – скрыть этого долговязого увальня навсегда в садовом павильоне. – Ладно, помоги им.
По окончании выгрузки книг и приборов и после убытия повозок ученый велел подать себе вина, расположился в кабинете, заставленном стопками книг, заваленном бумажными и пергаментными свитками, бутылями непонятно с чем, начищенными медными весами, склянками с неразличимым содержимым, целыми ворохами сушеных трав, панцирями черепах и черепами непонятных тварей. Кассандру он велел сесть напротив.
Отосланный Люк сердито хлопнул дверью, кажется, его привилегированное место при хозяине собирается перехватить этот чумазый корсиканец громадного роста. Судя по всему, он не просто прислуга при мэтре. И когда успел завестись в доме? Люк сбросил с себя ветхое тряпье, надетое специально, чтобы его не жалко было разорвать перед хозяином, и задумался над тем, как бы ему вернуть свое былое положение при хозяине, тем более что мэтр так возрос в своем значении, а стало быть, будет приподнят над местным простонародьем доверенный его лакей.
