– Вы спешите, Ваше Величество?
– Что вы имеете в виду?
– Нетерпение в вашем голосе. И это странно.
– В чем же здесь странность? Я довольно занятой человек.
– Я нахожусь здесь уже не один месяц и в каждый из дней был готов побеседовать с вами.
Король внимательно, даже изучающе смотрел на своего пленника.
– Отставим это. Садитесь же.
Жак де Молэ, шумно шаркая подошвами по каменному полу, подошел к указанному табурету.
– У вас озабоченный вид, Ваше Величество, могу я вам чем-нибудь помочь?
– Даже не представляете до какой степени, – без всякой иронии сказал король.
Великий магистр спокойно, с достоинством поправил огромную копну волос у себя на голове, движение было такое, будто он снял шлем.
– Надеюсь быть к вашим услугам, если вы только объясните, что вы имеете в виду.
Филипп расстегнул одну из застежек на своем жемчужном одеянии. В пыточной было жарко от раскаленного горна.
– Я не буду притворяться ангелом, да мне бы это и не удалось, я не буду стараться вам понравиться, эта задача была недостижима, даже когда я был у вас в руках, а не вы у меня. Не стану я вам открывать своих планов на будущее, сколь бы ни были они добродетельны и даже богоугодны, вы мне все равно не поверите. Я просто предлагаю вам сделку.
– Сделку?! – удивление старика было искренним. – Какую сделку?
– Сейчас я подойду к этому. Для того чтобы вы как можно отчетливее поняли, в чем она состоит, я обрисую вам состояние дел на сегодняшний день. Это ведь не может вас не интересовать, правда?
– Правда.
– Так вот – процесс в основном закончен. Орден рыцарей Храма Соломонова – изобличен!
Жак де Молэ слегка пошатнулся на своем табурете. И всего лишь.
– Изобличен?
– Да, но не полностью.
– Что это значит, Ваше Величество?
– Это значит, что мои следователи и доминиканцы-инквизиторы поработали хорошо. Сотни и сотни рыцарей тамплиеров из всех командорств и приорств Ордена на территории французского королевства были допрошены и показали, что помимо общеизвестного обряда посвящения существовал и некий тайный обряд, и, стало быть, тайный круг посвящения.
Великий магистр восседал, как глыба, молча и неподвижно противостоя потоку слов.
Король достал из-за пояса свиток и стал зачитывать одно имя за другим с указанием того, в чем признавался каждый обвиняемый. Список был длинным. Филипп читал его методично и даже заунывно, ожидая, что вот-вот Великий магистр, сокрушенный потоком доказательств и свидетельств, попросит прекратить чтение. Но тот терпеливо слушал. Один свиток закончился, пошел второй. Закончился второй и настало время третьего. И только когда король понял, что Великий магистр никогда не скажет «хватит!», он сам остановился отпустил нижний край раскатанного пергамента. Свиток свернулся с шумным шорохом.
– Думаю, довольно. Таких признаний имеются, я повторюсь, еще сотни и сотни. Вы понимаете меня? Здесь достаточно доказательств для того, чтобы начинать публичный суд. Здесь достаточно доказательств для того, чтобы Папа Климент V, ваш официальный сюзерен, утвердил приговор такого суда, сколь бы суров он ни был. Папа, как вы знаете, очень многим мне обязан.
Жак де Молэ продолжал молчать, это наконец вывело из себя Его Величество.
– Может быть, вы соблаговолите высказать свое отношение к тому, что я вам изложил?
– Ваша речь имела законченный характер, она не нуждается ни в моем одобрении, ни в моих возражениях.
– Вот как? – усмехнулся король.
– Но при этом я знаю точно, что все прочитанное – ложь, от первого до последнего слова. Ничто подобное не имело места во французских командорствах Ордена.
Король умело сворачивал листы пергамента и укладывал в специальные кожаные футляры.
– Вы хотите сказать, что все эти люди, а их, повторяю, сотни, лгали на допросах?
– Я не знаю, в каких условиях они допрашивались.
– Скажу вам честно, пытки почти не применялись.
И не потому, что я мягкосердечен, просто в этом не было нужды. Да и потом, говоря философски, какое имеет значение то, что было на самом деле. Важно записанное чернилами. Именно записанное, а не существовавшее в действительности будет предметом разбирательства в суде.
Жак де Молэ вздохнул.
– Вы оказались еще коварнее, чем я думал, Но поверьте мне, есть слишком большая опасность в том, чтобы до такой степени пренебрегать фактами реальности.
– Сакраментальные речения не слишком идут к вам. Наверное, пускаясь в это предприятие, я изучил заранее карты ада. Так что испугать меня нельзя.
На лице Филиппа появилась издевательская улыбка. В сочетании с полыханием пламени в пыточном горне у него за спиной она производила зловещий эффект. Но слишком уж не мальчиком был Жак де Молэ. Его давно уже не впечатляли подобные вещи.
– Вы что-то говорили о сделке, Ваше Величество. Можно вас попросить прямо перейти к ее условиям?
– Вы так спешите обратно в камеру? Да и потом, почему вы думаете, что в случае неудачи в наших переговорах вы не останетесь здесь, среди этих жестоких механизмов.
– Ваши последние слова выглядят как банальная угроза. И это жаль.
– Что ж, – король потрогал себя за мочку уха, – условия сделки таковы. Я с сегодняшнего дня прекращаю следствие. Выпускаю из темниц всех рыцарей и служек. Возвращаю все крепости, которые были собственностью Ордена до осени позапрошлого года. Ну, разве что кроме тех, что заняты уже иоаннитами, тут не получится немедленно. Наконец, я выпускаю вас. Причем будет объявлено публично и очень широко, что следствие в отношении ордена тамплиеров не выявило ничего предосудительного.
– Что же вы потребуете взамен?
– Лукавить не буду – потребую я у вас много. Вы должны будете рассказать мне, где находится тайная орденская сокровищница. – После некоторого взаимного молчания король добавил: – Мне нужны деньги, много и быстро.
Жак де Молэ продолжал молчать.
– Дело в том, что его, это ваше золото, мы все равно найдем. Этими поисками занимаются тысячи людей по всему королевству и далеко за его пределами. И я бы не обратился к вам с этим предложением, когда бы не было срочной необходимости.
– Но…
– Что «но»?!
– Но как вы обойдетесь со всеми этими документами? – Жак де Молэ показал на кожаные футляры с пергаментами.
– Да хотя бы сожгу.
– В следствии участвовало множество людей, поползут странные слухи. Кроме того, часть следователей подчиняется исключительно Авиньону, кстати, я думаю, копии этих пыточных записей давно уже имеются у Климента V. Как быть с этим? Перевесит ли одно ваше устное слово такое количество чернил?
