Трудно оставаться подобным рассуждающим наблюдателем среди стремительного и яростного абордажа, но капитану Кидду это удалось. С квартердека «Приключения» ему было хорошо видно происходящее: и лихая атака его матросов, и жалобная паника среди экипажа купеческого корабля. И гибель их капитана, и безропотная сдача.
Досмотрев представление до конца, он отправился в свою каюту. Может показаться странным, но ему захотелось вздремнуть.
Дело довершилось без его участия.
Всем умело заправлял Робертсон, могло показаться, что в штурманской школе его заодно учили тому, как надо грабить корабли.
Управившись с этим приятным делом, он решил отправиться с докладом к капитану. Он долго раздумывал, стоит ли это делать. Потом решил, что стоит.
Пусть Кидд разделит ответственность за случившееся. В его бегстве в каюту штурман рассмотрел большую хитрость.
И, как ему показалось, разгадал ее. Впрочем, разгадка лежала на поверхности. Капитан мечтает вернуться в Нью-Йорк, стало быть, ему нужно сохранить свои руки в чистоте.
Не получится!
Робертсон тоже не исключал возможности того, что рано или поздно придется отвечать перед королевским трибуналом. Для такой ситуации всегда неплохо иметь несколько отговорок. Например, полезно иметь возможность сказать, что он действовал по приказу капитана.
Захватив с собой украшенную каменьями и серебряной чеканкой саблю, Робертсон постучался в каюту Кидда.
Ответа не было.
Постучал еще раз.
Тот же результат.
Тогда он вошел. Он готов был увидеть что угодно – убитого капитана, капитана отсутствующего, но чтобы спящего…
А Кидд спал.
И добродушно чмокал во сне губами.
Робертсон вытащил трубку изо рта и громко кашлянул.
Кидд перестал улыбаться во сне и открыл глаза:
– В чем дело?
– Доклад, сэр, и сувенир. Эта сабля принадлежит вам, и не спорьте. А теперь о деле. Корабль нанят индийскими купцами из Сурата, чтобы доставить груз тканей в Сан-Себастьян.
– Теперь это, видимо, не произойдет.
– Точно так, сэр. Ткани эти, великолепные ткани – миткаль, кашмирский шелк, тайский бархат, мы, разумеется, продадим где-нибудь здесь. В Европе или Америке за них дали бы втрое больше, но умнее не пробовать соваться туда.
– А может, все-таки попробуем?
– Что, сэр?
– Сунуться в Америку.
– Ни в коем случае. Такой товар – как клеймо на лбу. Губернатор первого же острова арестует нас.
– Рано или поздно нас все равно арестуют. Война закончена, Робертсон, а мы нападаем…
– Мы подвергаемся нападению, не будете же вы отрицать, что «Приключение» не двигалось с места, а этот, кстати, корабль называется «Кедахский купец»…
– От этого не легче.
– Так вот, не будете же вы отрицать, что это он к нам приблизился, никак при этом не объясняя своих намерений.
– Когда бы он успел это сделать, Робертсон, мы же сразу его крючьями!
Предвкушая эффект от своего следующего сообщения, Робертсон длинно и смачно затянулся.
– Но самое главное не это.
Кидд готов был с ним согласиться, самым главным для него оставалась Камилла.
– Я порылся в бумагах капитана «Кедахского купца» и обнаружил там французский паспорт. Да, да, сэр, не удивляйтесь. Корабль построен в Дувре, эти документы у меня, Будем считать наше сражение с ним последним эпизодом войны Англии и Франции.
– Мы-то будем считать, а…
– Не думаю, что нам следует слишком уж волноваться на этот счет. Война – такая печь, в которой сгорает все.
– А пепел?
– А пепел развеивают над морем.
Кидд снова закрыл глаза и улыбнулся какому-то новому видению.
Робертсону понравилась его собственная мысль о войне-печи, и он ее продолжил:
– Ей-богу, сэр, печь, именно печь. Вы ведь знаете, что у роттердамских ювелиров есть такие печи, в которых можно сжечь даже алмаз. Что же говорить о войне.
– Что?! – Кидд резко сел на кровати. – При чем здесь алмазы?
Штурман закашлялся от неожиданности.
– Это так, к слову.
– Понятно. У вас все, Робертсон?
– Почти. Осталось только решить, что делать с пленными. Там индусы, португальцы, мусульмане.
Кидд вдруг выразил желание посмотреть на этих людей. Сравнительно недавно, повинуясь такому же неожиданному порыву, он отправился на берег Мадагаскара ловить португальцев.
Пленных выстроили на палубе «Кедахского купца» в три ряда. Они стояли, понурив головы, их чувства были далеки от восторженных. Португальцы-офицеры в рваных колетах, серых чулках, с остренькими длинными бородками и с выражением туповатой надменности в лицах. Темнолицые, крупноносые индусы, в белых шароварах, с железными кольцами на щиколотках. Мусульман было меньше всего, на головах они носили белые бедуинские накидки, шаровары у них были пестрые.
Кидд в сопровождении Робертсона, Хини и Хейтона медленно прошелся перед их строем, совершенно не представляя, зачем он это делает.
Может быть, нужно им что-то сказать?
Но что?
Пожалуй, Робертсон разберется сам.
Капитан собрался было уходить, но тут в третьем ряду мелькнуло знакомое лицо.
Кидд подошел поближе.
Человек в третьем ряду наклонил голову пониже и попытался спрятаться за стоящего перед ним пленника.
– Базир! – воскликнул Кидд.
– Вы его знаете, сэр?
– Да, Робертсон, мы плавали с ним вместе. Я сразу узнал его, как только увидел эту белую звезду у него на лбу.
– Насколько я понимаю, сэр, вы хотели бы поговорить со своим старым знакомым.
– Конечно. Выведите его. Иди сюда, Базир.
– А остальных я, с вашего позволения, отправлю…
– Ни в коем случае никого за борт не бросать!
– …В трюм, сэр.
Мусульманин сидел, как настороженная птица, сложив руки на коленях и бросая по сторонам быстрые, острые взгляды.
Кидд велел было его накормить, но он сухо отказался, сказав, что напрасно господин капитан принимает его за странствующего дервиша. Будучи толмачом на «Кедахском купце», он питался и хорошо, и регулярно.
– Не рассчитывал тебя увидеть здесь, Базир.
– И я не рассчитывал увидеть тебя здесь, капитан.
Таща свой трофей на буксире, «Приключение» ползло на юг, по направлению к острову Сент-Мари, тому самому, идти войной на который предлагал мужественный майор Боллард.
