Вот и сейчас я только кивал, усваивая очередную порцию сведений, выданных гостьей. Понятно… парализатор, значит, комплексный – и на живых существ, и на роботов… и на прочую технику неслабо влияет, как я уже убедился. Как тогда фары-то у «бобика» милицейского притухли, словно аккумулятор разрядился мгновенно… Ай да перстенёк… а с виду дешёвая бижутерия и только…
Кстати, по ходу разговора прояснилась не только тайна перстня, но и жароупорность венерианцев. Это у нас на Земле в сутках двадцать четыре часа, так что ночью лишь чуть холоднее, чем днём. А у них там – четыре наших земных месяца, сто семнадцать суток, если совсем точно. Вот и приспособились тамошние организмы к такой суровой жизни. Днём они вроде как холоднокровные – если, конечно, можно считать холоднокровными существ, обитающих при температуре хорошо натопленной бани – а вот ночью, когда прохладно, переходят на теплокровность. Сами себя отапливают, сталбыть, как и мы тут, на Земле. Прохладно, конечно, это по тамошним меркам, потому что даже ночью на Венере не холоднее, чем в земных тропиках где-нибудь на Карибах. А для такого вот экстремального образа жизни есть у всех венериан тройной набор ферментов, обеспечивающих жизненные функции. Один набор, стало быть, при высоких температурах активен, второй, если чуть прохладнее, а третий уже при самых низких… ну то есть ночных. Или земных, да. А что касается удовольствия посидеть в кипятке, так и тут ничего сверхъестественного, если разобраться. Вон у нас на дне океана обитают всевозможные организмы, приспособившиеся кормиться от подводных вулканов, так там вообще температура выше ста градусов. Это у человека все белки хлипкие, сорок два градуса предел, чуть выше – начинают разрушаться… как это правильно-то… а, вот – денатурируются. А у венериан, сталбыть, не денатурируются, их для этого в автоклаве надо варить. В общем, это всё, что я понял, поскольку биология в школе никогда не была моим любимым предметом.
Я усмехнулся, вспоминая историю с одеждой. Понятно теперь, отчего случился такой прокол. У них там тёплая одежда – всё равно что на Земле, к примеру, глубинный или космический скафандр. Ну то есть вещи такие в принципе существуют, только мало кто их видел вживую, а уж как правильно пользоваться, знают вообще единицы. Ну и что могла подумать девчонка, услыхав от матери, что на Земле непременно надо ходить в одежде? Правильно. Надо – так надо, не вопрос. Выбрала из шкафа платьице понаряднее, не скрывающее, а подчёркивающее совершенство тела, сталбыть… Это ещё хорошо, что она так удачно вписалась в сезон, всё-таки бабье лето… А если бы в январе? Десять минут, и полный привет путешественнице по чужим мирам…
– Слушай, мне кажется или мы кружим на месте?
Вейла оглядывалась, прикусив губу.
– Всё праавильно. Включеен заащитный реежим. Мыы ньее можеем наайти вхоод.
– А как его выключить?
Она достала свой ключ-кулон, положила на ладошку и принялась разглядывать, что-то неслышно шепча одними губами. Я терпеливо ждал.
– Ньее полуучается… – в её голосе явственно проступили слёзы.
Теперь заозирался я.
– Ну-ка, не вешать нос! Не бывает такой пропажи, которую в принципе нельзя найти! Вспоминай давай, что там было. Ну, что ты видела после выхода из этого вашего тинно?
– Чтоо биило?.. – Она трогательно приподняла бровки, припоминая. – Таам воот такиийе… – она изобразила на пальцах могильный крест.
– Большие? Как расположены, какого цвета?
Пауза.
– Одиин боольшой, беелый… каамьень, даа. Другоой ньее каамьень, метаалл. Чеерный, и таам чееловьек воот таак… – она раскинула руки, явно изображая распятие.
– А ещё?
Вновь приподнятые бровки.
– Таам еещё раастьот таакойе беелойе… каак воолосы… мноого.
– Молодец! – я улыбнулся как можно более ободряюще. – А ещё что? Вспоминай!
– Еещё таам троопинка, уу саамого вхоода.
– Какая тропинка?
– Нуу таакайя уузкая… ии даальше таам воода… реека.
– Так что же ты молчала!
Тропинка, идущая к Сетуни, куртина отцветшего иван-чая и плюс два могильных креста, один большой мраморный, другой чугунный, с литым распятием. Да по таким приметам не то что Шерлок Холмс, тут первоклассник найдёт этот самый вход в это ихнее тинно!
…Время шло, а мы всё ещё лазали по заброшенному кладбищу. Тропинок, тянущихся с кладбища к речной пойме, обнаружилось множество, иван-чай, как оказалось, тоже не самое редкое растение в средней полосе России. Вся надежда оставалась теперь на кресты. Я мельком взглянул на часы – восемь двенадцать… Борька-то как будет издеваться… а, наплевать! Сейчас не о том нужно думать, сейчас главное – Вейла…
Я резко встал. Из зарослей низкорослого кустарника торчал массивный мраморный крест, изрядно выщербленный временем. Неподалёку чернел чугунный, с распятием. И куртина с отцветшим иван-чаем возле самой тропинки, надо же…
– Вейла… Похоже, мы нашли. Доставай свой ключ.
Сжав губы от напряжения, она потянула за цепочку, вытащила из-за пазухи кулон, положив на ладошку, сосредоточилась и пошла вперёд ровным скользящим шагом. Помедлив, я двинулся следом. Интересно, очень даже интересно… какой он из себя, этот вход в это самое тинно?
Тропинка, нырнувшая в крохотную ложбинку, отчего-то и не думала идти на подъём. Тянулась и тянулась, как во сне. Я взглянул вверх и чуть не потерял равновесие – горизонт вокруг явно приподнялся. Вот это дааа… вот это ничего себе эффектики… искривление пространства или как оно правильно называется?
С каждым десятком шагов по тропинке горизонт заворачивался всё круче, явно норовя стянуться в точку над головой, в самом зените. Я лихорадочно соображал. Вот оно как… вот так, значит… Стало быть, кто без ключа, спустится себе в канавку да и выйдет на другую сторону склона. А ежели с ключом, то в со-овсем другое место попадёт…
– Приишли…
Вейла стояла у массивного синего камня, до половины ушедшего в землю. Вокруг цвели здоровенные в рост человека крокусы, трёхметровые гладиолусы – если это, конечно, были гладиолусы – и какие-то совсем уже неизвестные мне цветы. Я взглянул вверх. Горизонт таки стянулся в точку, полностью закрыв небо над головой. Этакая сфера, поперечником метров семьсот… Вот интересно, с ума сойти, это где же на нашем кладбище мог разместиться такой пузырик… под землёй, что ли? Не то, не то!
Свет в этом пузыре, казалось, исходил ниоткуда… нет, не из воздуха даже, а именно просто существовал сам по себе. Без всяких источников, ага. Воздух вокруг был тих и неподвижен, и ещё тут царило даже не тепло, а настоящая летняя жара. Градусов тридцать, наверное, не меньше.
– Буудьем проощаться, – а глаза-то у неё какие грустные, аж сердце щемит… – Даальше теебье неельзя.
Вейла принялась раздеваться, по обыкновению не испытывая ни малейшего смущения. Аккуратно сложила вещи в брезентовую сумку.
– А гдее моойё плаатье?
