– Не говори так.
– Но ведь об этом тоже надо думать, – её глаза близко-близко и в темноте кажутся пугающе бездонными. – Ты же в курсе, какую пакость замыслила эта твоя воздыхательница. Комсорг и набирающий вес общественный деятель.
Пауза.
– Инструкция неумолима. Агент, попавший в поле зрения местных органов безопасности, должен быть выведен из работы и эвакуирован на Иноме.
Я приподнялся на локте.
– А теперь послушай меня. Я не хочу думать о том, что не должно случиться. Я ничего не хочу думать насчёт своего устройства в загробной жизни. Моя жизнь – ты. Здесь и сейчас. Местные органы? Плевать. Мы уедем на край света, в Сибирь. Или в Амазонию, или в Папуа – Новую Гвинею. И никто не сможет тебя у меня отнять. Ни дикари-иннурийцы, ни ваш иномейский спецназ.
Её глаза будто лучились незримым светом.
– Хороший ты какой, Антоша… Ладно. Я согласна даже на Папуа.
Губы, горячие и нежные, как у ребёнка…
– Олла кео йо кье, – прошептала Вейла, прижимаясь ко мне. – Возьми меня сейчас…
Глава 5
Солнцестояние
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся советская земля!
Бодрый марш из репродукторов гремел, причудливо переслаиваясь эхом, делавшим часть слов неразборчивыми. А впрочем, чего тут разбирать? Всё и так ясно, даже без слов. Первомай, Первомай, сколько хочешь наливай!
– Ура, товарищи!
– Урааааа!
Вейла шагала в нашей колонне, цепко ухватив меня под руку. Глаза её сияли от возбуждения, то и дело иномейка с любопытством вытягивала шею, вертя головой направо и налево. Ну ещё бы, мелькнула у меня в голове посторонняя мысль. Для иномейского агента все эти празднества, во-первых, великолепная возможность для сбора социопсихологического и прочего ценного материала… а во-вторых, кто откажется побывать задаром, к примеру, на карнавале в Рио? Граждане тоже обращали изрядное внимание на красивейшую девушку с буйной копной чёрных волос и изумительной фигурой… а ноги! Это ж с ума сойти, какие ноги…
– Ревнуешь?
– И притом жестоко. Краешек попы зачем демонстрируешь трудящимся? Это будит в трудящихся дремучие инстинкты.
– М? – в её взгляде лёгкая растерянность. – Ты считаешь? Но ведь я же в колготках!
Я возвёл очи к светлым небесам. Это Ленке в глубине души понятно, что юбка-ультрамини наряд эротический. Но попробуйте убедить иномейку, что колготки-«паутинки» – это вовсе не разновидность штанов!
– Не переживай, – её глаза смеются. – Они тебе не конкуренты. Трудящимся только самый краешек, ненадолго и издали, тебе же всю, постоянно и вплотную!
Возразить было нечего.
– Антон! Привалов!
– Привет, Саня.
– Здравствуйте, девушка! Познакомил бы, что ли?
– Это вот Марина. Это Саня Кравченко, начинающий инженер и опытный баламут.
– Такой молодой и уже опытный?
– Не слушайте его, это он по злобй клевещет! Потрясно выглядите, Мариночка, я восхищён!
– Закатай губу, Санёк, – я демонстративно обнял ненаглядную за талию. – Что нам завещал товарищ Чапаев? Коня, шашку и жену не давай никому!
– Вот так всегда… Ни коня, ни шашки, и даже жён всякие шустряки уже расхватали!
Иномейка хохотала, блестя жемчужными зубками.
– А где-то наш комсорг? – я оглянулся. – Я Ниночку имею в виду…
– Как, ты не в курсе? – искренне изумился Санёк.
– Что я пропустил?
– Ну, в общем, деликатная болезнь у неё выявилась. Короче, в дурке она.
– Ого… – теперь уже я был изумлён. – Вот это да…
– Сам в недоумении, старик. Вроде такая активная была, рассуждала здраво, как Карл Маркс. И вот, такое несчастье.
– А где лежит?
– Да в Ганнушкина бают.
– Хм… где это?
– Ну, адрес вроде как улица Потешная, три. Вон девчонки пытались к ней скататься, навестить, проведать как и что, да завернули их. Закрытое заведение, без разрешения главврача ни-ни…
Однако, думал я с лёгкой оторопью. Не шутит, стало быть, иномейский резидент. Принял превентивные меры. И как умно ведь сработано. Это вам не тупая физическая ликвидация. Гуманизм? Гуманизм, само собой, имеет место быть. Покойника назад не вернёшь, а психа вполне можно вылечить. Но, сильно подозреваю, гуманизм тут не единственная причина и даже не главная. Любая безвременная кончина молодой девушки, даже железно замаскированная под инфаркт или самоубийство, всегда вызывает массу вопросов. А если, скажем, Ниночка уже успела капнуть в органы или заложила куда-нибудь письмо – «в моей смерти прошу винить такую-то»? Психушка – совсем иное дело. Ну ясен пень, инопланетная шпионка эта самая Марина, суккуб-инкуб и прочая нечистая сила… да вы лежите, лежите, больная, не надо нервничать. Вот сейчас укольчик поставим, и сразу станет легче… А насчёт инопланетных агентов не переживайте, никуда они не денутся, все в итоге у нас окажутся. Так что спите спокойно, вам вредно волноваться!
– Ребята, как насчёт по чуть-чуть? – Коллеги явно намеревались разогреться.
– Ой, нет, спасибо! Нас ждут у Антона, там уже и стол накрыт, роднёй манкировать нельзя! – Иномейка, как всегда, мгновенно выдала подходящую версию. Здорово их там натаскивают на курсах, ничего не скажешь…
– Ну всё, мы исчезаем! Ещё раз с праздником всех! – Вейла потянула меня за руку, выводя из рассасывающейся толпы.
– С праздником!
Проспекты и улицы столицы были наполнены праздничным гулом и бодрыми победными маршами.
– Что-то не так?
– Потешная улица… – я криво усмехнулся. – Потешно, да…
Глаза иномейки сузились.
– А ты как думал, Антоша?
Прежде чем ответить, я задумался. А в самом деле, чего я ожидал?
– Скажи… что она знала-то, эта Ниночка? Что вообще могла знать?
Вейла чуть усмехнулась.
– Кроме «знать» есть ещё и «догадываться». Мужчин-иннурийцев деморализуют мои ноги, и больше они ни на что не глядят. Женщина, пристально следящая за успешной соперницей, способна подметить ой как немало.
В памяти послушно всплыло: «Она тварь! Она же нелюдь, суккуб, Антон, неужели ты не видишь?!»
– И в этом она права, – иномейка вновь усмехнулась, жёстко. – Нелюдь я. Любая медкомиссия подтвердит. Тем более патологоанатом.
– Ладно… – я встряхнулся. – Нас дома ждут!
* * *
– Ка-акая гостья!
– Здравствуйте, Алёна Павловна. Эдуард Николаевич, здрасте.
