Судорожный вздох.
– Вот скажи, отчего так? Родина-мать требует отдать ей жизнь… а зачем? Мать со своими детьми так не поступает вообще-то.
Я молча гладил сестру по голове. А что говорить? Увы… И так выходит, не только наша родина-мать порой поступает с детьми жестоко.
– Ладно, братик… – оторвалась наконец от моей широкой груди Ленка. – Иди уже, не губи карьеру.
Мартовский рассвет окрашивал небо радостным золотисто-розовым колером. День весеннего равноденствия… Вот интересно, отчего так? Та же продолжительность светового дня, что и в сентябре, та же высота светила над горизонтом. А рассвет совсем другой.
Я улыбнулся, вспоминая – зябкий осенний рассвет, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу толпа, подкатывающий к остановке автобус, округлый, словно кусок попользованного мыла…
«Простите, вы выходите?»
В те дни осеннего равноденствия я встретил её. После стольких лет разлуки. Судьба дала мне ещё шанс. Нам дала… Полгода прошло. Земля описала полукруг в своём вечном пути вокруг Солнца.
День весеннего равноденствия. Когда день уже равен ночи, но ночь всё ещё сильна…
– Антон!
Заляпанный грязью «Запорожец» стоял напротив входа в вестибюль метро «Кунцевская», и из окошка мне улыбалась она. Странно, но особого изумления я почему-то не испытал. Просто, как всегда, в груди стало тепло и щекотно.
– Привет, – я поплотнее захлопнул дверцу, усаживаясь в машину. – Чего тебе не спится?
– Да так… – она улыбалась улыбкой Джоконды. – Мысли одолели. Ты столько раз встречал меня утром возле дома. И мне захотелось, чтобы сегодня всё было наоборот.
Я уже искал её губы, не встречая ни малейшего сопротивления. Какие всё-таки горячие у неё губы… сегодня…
– Вчера очень поздно ванну приняла, уже после полуночи, – уловила она ход моих мыслей. – Так что не успела остыть.
– Выражайся научно: «Не завершился переход в гипотермальную фазу».
– Ну ты прямо доктор наук у меня, – засмеялась Вейла. – Куда прикажете, барин?
– В присутствие вестимо. Государственные дела стоят без нас.
– Не извольте беспокоиться, барин, – иномейка повернула ключ зажигания. – Н-но, залётные!
«Ушастый» рванул с места, визжа шинами, точно гоночный кар.
– Ну так положи, – произнесла Вейла, чуть улыбаясь.
– Чего?
– Объясняю подробно. Сегодня я впервые сняла эти ужасные штаны по случаю относительно тёплой погоды. И в восторге. Ты ещё больше в восторге, тебе нравится вид моих ног в колготках, ты слегка возбуждён, и тебе хочется положить руку мне на бедро. Вот я и говорю – положи.
– Ужасная всё-таки машина – этот твой телепатор, – я положил руку как можно выше, ощущая под ладонью тугую горячую плоть. – Но иногда полезная. Сам бы я сроду не решился, до самого вечера. А если мне пожелалось бы, к примеру, чтобы ты и колготки сняла?
– А ты попробуй, – смешинки уже довольно густо роились в её глазах. – Проверь границы своей власти.
Я добросовестно сосредоточился, как можно отчётливей представляя сценку. Вот Вейла не спеша стягивает колготки… да-да, вместе с трусиками… вот моя рука скользит по её бедру… всё выше и выше… до nec plus ultra…
– Не работает? – участливо спросила иномейка. Бесенята так и прыгали в её глазищах.
– Сам удивлён, слушай. Всё вроде должно было получиться. То ли отказ телепатора, то ли недостаточная квалификация пользователя прибора…
И мы разом расхохотались.
«Запорожец» вдруг резко свернул во двор.
– Эй-эй, ты куда это?!
– Я тут при чём? – иномейка озиралась. – Я только руки на руле держу для вида. Это всё он, – тычок пальцем в сторону прилепленного на «торпеде» кубика-Рубика. – Видимо, счёл такой маршрут целесообразнее.
Автомобиль между тем стремительно катил дворами, без малейших колебаний срезая все углы, какие только возможно. Дорожные ямки, бордюры и прочую мелочь автомат игнорировал не хуже механика-водителя танка. Вот интересно, насколько обучен иномейский робот местным правилам дорожного движения? Пока что можно с немалой долей уверенности утверждать, что движется наше авто по правой стороне дороги… там, где это не мешает стальной целеустремлённости робота. А вот насчёт сигналов светофора такой уверенности уже не было. Просто мы ни разу не попадали на красный свет, всё время на зелёный. Случайность?
– Ну какие могут быть случайности в киберсистеме? – вновь уловила мои невысказанные мысли Вейла. – Весь маршрут просчитывается изначально.
Вырвавшись на оперативный простор магистрали, «ушастый» с воем развил настоящий ход. Самый полный. Очевидно, робот считал любое недоиспользование скоростных характеристик машины нецелесообразным. Ещё чуть, и вокруг уже мелькают пейзажи Химок.
– Поймают вот тебя за такую езду…
– Ой, и не говори. Остаётся уповать на светлые небеса. Зато смотри, как быстро. Ты бы на метро сейчас ещё тулупился…
– Телепался. Учись правильному жаргону.
– Да-да, прости, – она вдруг погрустнела.
– Что-то случилось?
«Запорожец», сделав заключительный лихой вираж, встал у ворот проходной НПОЛ.
– Приехали…
– Ты не ответила. Что случилось?
Пауза.
– Был разговор с шефом-наставником. МОИМ, Антоша.
– И? – я подобрался.
Пауза.
– Девятого июня – отделение спускаемого аппарата «Вега-1», тринадцатого соответственно «Вега-2». Одиннадцатого и пятнадцатого июня соответственно – вход в атмосферу. Там ещё пара суток на работу аэростатных зондов…
– Циклограмма полёта мне в общих чертах известна, слушай.
– …И ещё две недели на отработку при увольнении, как положено по здешнему закону. Это чтобы не вызывать подозрений. И – в тинно… Вот такая получается циклограмма, Антоша.
Я закусил губу.
– Зря, выходит, ты меня тогда…
Её глаза глубоки и чуть печальны.
– Нет, Антон, не зря. Всё не зря.
Пауза.
– Есть в вашем лексиконе такое понятие: «невозвращенец».
Я похолодел. Невозвращенец… Навсегда в жутких бетонных джунглях чужого мира. Среди диких аборигенов Иннуру, только лишь внешне похожих на истинных иномейцев, – точно так же, как акулы в самых общих чертах похожи на дельфинов волею биологической конвергенции.
– Маленькая моя… – я судорожно притянул её голову к себе. – Маленькая ты моя…
– Ну всё уже, всё… – она мягко высвободилась. – Пора, на службу никак у вас опаздывать нельзя. Вот, возьми, – она протянула мне ключи. – Я не знаю, сколько времени светлые небеса нам отпустили, но не хочу терять больше ни часу. Я хочу, чтобы ты жил у меня. Со мной. Это возможно?
