– Ужас, – она уже выходила из лифта, звеня на ходу ключами. – Сейчас ещё ничего, а летом противно вообще. Каждое утро какой-нибудь тип непременно норовит ощупать ляжки.
Я сочувственно вздохнул. Да, есть такое позорное явление в нашем советском общественном транспорте. Позорное, но, увы, широко распространённое. Так что молодым красивым девушкам, особенно в мини-юбках, приходится несладко…
– Проходи, – Вейла распахнула дверь, впуская меня в квартиру. – Куртку вон туда, ботинки сюда. Тапочки хочешь?
– На фига они? – отмахнулся я. – Слушай, ты прогрессируешь, тапочки завела…
– Это я для редких гостей прикупила, – засмеялась она. – Мне и без тапочек с утра до вечера в этих ваших одеяниях да ещё и в обуви… бррр! Натуральные скафандры. Ты располагайся, я сейчас!
За время моего отсутствия конспиративная квартира претерпела значительные изменения. Повсюду, на стенах и в углах, виднелись вазоны с комнатными цветами, под потолком сиял золотисто-жёлтым светом огромный круглый плафон – чуть ли не метр в поперечнике.
– Ты здорово обставилась, слушай.
– Нравится? – отозвалась она из-за двери спальни. – У вас тут очень агрессивная окружающая среда. Давит морально. Летом ещё ничего, а вот сейчас… настоящее царство смерти. Даже не верится, что на этой планете есть жизнь.
Я лишь хмыкнул. А что? Ведь права она, пожалуй.
– Вот я и завела себе такую маленькую биосферу, – она уже выходила из спальни, поправляя волосы, одетая в коротенький ситцевый халатик-сарафан. – Они цветут, и как-то легче переносить Сезон Смерти… зиму то есть. Двинь к дивану столик, пожалуйста.
– А кухня?
– Ужин с шампанским и на кухне?
– Виноват! – я потянул столик, подкатывая его к дивану.
– Так… где же это у меня… ага, вот! – Вейла вытащила коробку с хрустальными бокалами и салатницами, принялась расставлять их по столу. Руки с тонкими чуткими пальцами порхали, расставляя посуду. Чуть склонив голову набок, я любовался ею.
– Может, тебе помочь?
– Не надо, – она засмеялась. – Сиди и смотри. Знаешь, как приятно девушке, когда на неё смотрят таким вот взглядом?
– У вас все на Иноме такие нахальные?
– Не-а. Я одна!
Посмеялись.
– Ух ты! – я только сейчас заметил скромно висевшую на гвоздике гитару. – Научилась играть?..
– Ты знаешь, пока нет. То одно, то другое… Но научусь в самое ближайшее время. А ты умеешь?
– Ну, как-то так… слабенько…
– Ну так сыграй.
Помедлив, я встал, осторожно снял с гвоздя гитару. Пощипал струны, проверяя настройку. Инструмент отозвался глубоким звуком.
– Отличный инструмент, слушай. Концертная, не иначе.
– Презент от шефа. Итак, что мы исполним?
Я сел на диван, откашлявшись, тронул струны.
– Песня о Золотой рыбке!
Насажу я на крючок
Хитрую наживку
И поймаю наконец
Золотую рыбку.
Я дворец не попрошу,
Мне дворца совсем не надо!
От одной девчонки жду
Я хотя бы взгляда.
Рыбка, рыбка, помоги!
Золотая, сделай милость!
Прикажи девчонке той,
Чтоб в меня влюбилась…
Она смотрит на меня неотрывно и внимательно, и смех понемногу улетучивается из её глазищ.
Рыбка, рыбка, сделай так,
Чтоб девчонка эта
Побежала бы за мной
Даже на край света.
Чтоб смотрела на меня,
Тёмных глаз не отрывая,
А дворец возьми себе,
Рыбка золотая…
– Интересно… – дослушав последний куплет, вздохнула Вейла. – А кто такая эта «Золотая рыбка»?
– Персонаж народного фольклора, – улыбнулся я. – Волшебное существо, имеющее вид рыбы цвета золота. Она живёт в море, и если кому удастся ту рыбку поймать – тому исполнит рыбка три заветных желания. Или хотя бы одно, по обстоятельствам…
– Обязательно найду и прочту всё про золотых рыб. Этот пробел надо ликвидировать срочно.
– А у вас в сказках-преданиях нет такого зверя?
– Ну как же нет, – улыбнулась иномейка. – Обязательно есть. Лазурный дракон. Только щедро одаривает он не всякого. Неправильного претендента может запросто скушать.
– Это есть называется кастинг! – с сильным английским акцентом провозгласил я, и мы разом рассмеялись.
– Ну вроде всё, – она оглядела стол. – Апельсинчики очень кстати оказались, как видишь. Шпроты, сыр, конфеты… колбаса, это тебе, ты голодный. Открывай сосуд!
– Есть! – Я принялся откручивать проволоку. Коротко бахнула пробка, шипящая пенная струя хлынула в подставленные бокалы.
– Тёплое… надо было в холодильник…
– Ещё чего… Один бы и пил тогда. Я, кстати, до сих пор помню ту мороженку – ужас какой!
Я ухмыльнулся. Да, был такой эпизод в нашем романе… угостил, что называется, девушку… пора бы уже и запомнить – иномейкам что-либо холодное предлагать ни в коем случае нельзя.
– За спасение экспедиции «Вега»! – провозгласила Вейла, поднимая бокал.
Я чуть усмехнулся. Спасение… м-да… нет, оно, конечно, как посмотреть…
– Ну вот… – она посмурнела. – Опять тебя терзают сомнения. Раздвоение налицо.
– Давай выпьем, – я решительно чокнулся бокалом о бокал, хрусталь отозвался коротким звоном. И, не дожидаясь хозяйки, опрокинул в себя содержимое сосуда.
Она смотрела на меня грустно и проницательно.
– Тебя всё терзают ложные постулаты, Антон. В твоей голове всё время вертятся мысли о некоем предательстве.
– Есть такие мысли, – усмехнулся я.
– Кого же ты предал?
– Скажем так, всех, кто работал над проектом. Инженеров и учёных…
– Понятно, не развивай. На Западе, как вы называете эту группу стран, это называется «корпоративная этика». Ты в курсе, что она означает?
– Напомни.
– Это значит, что некий индивид ставит интересы корпорации, к коей он принадлежит, выше, чем интересы всех прочих. Не только свои личные, это бы ничего – но и интересы всего человечества ничто перед частными интересами той корпорации.
– Корпорации? Хм… Открытие цивилизации на Венере – это открытие мирового масштаба, которое полностью перевернёт…
– Конечно, перевернёт. А кому это надо, всё перевернуть? Группе учёных? А об остальных обитателях планеты они подумали, те учёные? Или их волнуют лишь собственные диссертации?
