Темноты ждать не пришлось, вскоре из глубины леса начали выходить красноармейцы третьей роты. Вид у них был удручённый, и их было совсем мало. Перекинувшись несколькими словами с сержантом из третьей роты, я поднял ракетницу и выстрелил зелёной ракетой. Потом дал команду своим бойцам и находящемуся с ними Рябе – готовить пулемёт к транспортировке и отступать на наши позиции. Сам тоже, выбрав подходящие трофейные лыжи и захватив уже снаряженные патронные ленты для «максима», покатил в сторону расположения роты.
После ужина объединённых двух рот, я, собрав всех командиров у себя в теплушке, устроил разбор полётов. Из третьей роты присутствовал только старший сержант Васильев. Теперь он, как старший по званию, возглавлял роту. Все командиры и политрук роты были убиты. Из младших командиров остался только он и сержант Малинин, ну ещё и старшина Куприн. Тело Семёнова красноармейцы сумели вытащить из этого боя, хотя концовку этой схватки можно было назвать полным разгромом роты. Да! Этот наскок третьей роты был крайне неудачен, и она понесла огромные потери. Всего в операции участвовало 59 человек, выбралось из этого боя всего 28 бойцов. Тяжелораненых не было. Может, они и были, но их добили наступающие финны.
Моя рота тоже понесла потери, правда, не такие большие. В строю у меня оставалось 52 бойца. Ни один командир не был даже ранен. То есть рота была вполне боеспособна.
Под впечатлением от общих потерь я крепко задумался. Наши силы таяли, а финны только накачивали мускулы на этом конкретном участке фронта. Из показаний захваченных моими ребятами в этой операции двух пленных вырисовывалась совсем уж хреновая картина. Оказывается, финнами на наш участок фронта была переброшена не только рота из Скандинавского корпуса, а ещё и егерская рота. По-видимому, своими действиями мы сильно растревожили финское командование.
Итогом всех моих размышлений стало решение закругляться с нашей «мельницей». Организовать ещё два рейда, и всё. Больше сил, чтобы двигаться вперёд, не было. Мы, можно сказать, сдулись. Придётся переходить к обороне и ждать подхода свежих частей. Да! Близок локоть, да не укусишь, а ведь до конца предполья оставалось так мало, всего-то чуть больше пяти километров.
Последние наскоки я решил провести непременно – первый, сегодня под утро, всеми боевыми группами взвода Рябы и завершающий, завтра днём, объединёнными силами наших двух рот. Хотелось напоследок громко хлопнуть дверью, уничтожив как можно больше врагов. Окончательно все продумав и решив, я начал раздавать приказы. Затем объявил, что наша посиделка закончилась, пора идти на отдых, ведь предстоящая ночь и день будут очень тяжёлыми и кровавыми. Дождавшись, когда все разойдутся, я вышел на улицу и крикнул Шерхану:
– Наиль, все разошлись, теперь можешь идти сдвигать лавки и стелить матрасы. Завтра мы с тобой идём на серьёзное дело, поэтому нужно хорошо отоспаться. Сам видел, какие нам сегодня волки встретились – им палец в рот не клади, мгновенно откусят. Усталыми с ними лучше не встречаться – малейшая промашка, и всё, ты – труп. Поэтому мы должны быть бодры и стремительны, только это может нам дать хоть какой-нибудь шанс надрать им задницу.
Сказав это, я прислонился к стенке теплушки и закурил трофейную сигарету. Хотелось эту ночь выспаться на все сто, а завтра лично поучаствовать в заключительном нашем рейде. А именно нужно было устроить финнам настоящий Армагеддон. Я намерен был повеселиться от души, чтобы чухонцы надолго запомнили этот наш бенефис и детям своим наказали – никогда не задевать русских. После того как Шерхан всё приготовил ко сну, я зашёл в теплушку, упал на своё спальное место и мгновенно уснул.
И снилась мне победа, салют, счастливые женщины, тянущиеся ко мне с букетами цветов. На самом интересном месте, когда я остался вдвоём с одной из них, красивейшей в мире девушкой, моё расслабленное в сладкой истоме тело начал кто-то судорожно трясти. Открыв глаза, я увидел над собой небритое, измождённое лицо старшего сержанта Курочкина. Машинально взглянул на часы – было четыре утра. Затем, отстранив сержанта, сел на матрасе и обеспокоенно спросил:
– Ряба, что случилось? Ты же должен быть сейчас в рейде?
Курочкин облегчённо выпрямился. Нелепо улыбаясь, он ответил:
– Товарищ старший лейтенант, тут какая-то непонятка вырисовывается. Но, кажется, финны уходят.
– Как уходят? Куда уходят? – воскликнул я и требовательно посмотрел на старшего сержанта.
Тот, пожав плечами, ответил:
– Да из предполья уходят. Я со своими ребятами по следам финнов докатился до самого начала основных укреплений. До сплошной полосы проволочных заграждений. Там мы прищучили один из последних уходящих отрядов финнов, обстреляли его, даже умудрились одного чухонца утащить из их колонны. Но больше ничего сделать не смогли. Финны как с цепи сорвались. Со стороны укрепрайона подняли такую стрельбу, что мы еле ноги унесли. Плотность огня в этом укрепрайоне просто неимоверная. Дзотов и дотов там, как говна в выгребной яме. Так что предполье, в котором мы ковыряемся уже столько времени, – это цветочки, по сравнению с тем, что нам предстоит испытать в этом укрепрайоне.
Я, сразу же зацепившись за информацию о пленном, тут же спросил:
– А что пленный говорит? Какая причина их отступления? Вчера же они вроде так хорошо нам по сопатке надавали. Качественно и от души! Ни хрена я этих буржуев не понимаю – хоть убей!
Курочкин, потупившись, и каким-то виноватым голосом ответил:
– Да чёрт его знает, чего там лопочет этот финн. У нас же никто этого птичьего языка не понимает. Кроме вас, никто не сможет его допросить. Я специально его притащил прямо к вашему штабу. Сейчас он мёрзнет там, за дверью. Свистнуть ребятам, чтобы они его тащили сюда?
– Подожди, торопыга! Нужно хотя бы убрать матрасы. А то что твой пленный подумает? Какое у него сложится впечатление о русском штабе? Нужно, чтобы он видел, что мы днём и ночью бдим, что здесь собрались очень суровые ребята, безо всяких там бабских сантиментов, которые видят его насквозь и миндальничать, в случае чего, не будут.
Посмотрев на Асаенова, который стоял у входа, уже одетый и готовый на выход, я сказал:
– Ты слышал? Нужно здесь навести рабочую обстановку. Потом изобрази самую что ни на есть свою зверскую ухмылочку и тащи пленного на допрос. Да, ещё чайник поставь, чувствую, сегодня нам спать уже не придётся. Нужно срочно хоть что-то проглотить, чтобы внутренности не слиплись. Давай действуй, мой славный вестовой, мой верный Санчо Панса.
Пока Шерхан убирал матрасы и приводил помещение в божеский вид, быстро умылся у висевшего умывальника и тоже привёл себя в порядок.
Через пять минут я уже восседал на лавке у стола, с разложенной на нём картой, рядом примостился Ряба. Когда Шерхан завёл пленного, я достал свой револьвер и начал демонстративно вертеть барабан. Потом глянул на пленного и спросил по-фински:
– Фамилия, имя, звание и номер части быстро говори! Мне с тобой некогда долго болтать. Или ты говоришь, или валяешься с простреленной башкой – выбирай. Будешь врать, знай – нам многое известно от других пленных, и, в принципе, ты нам особо не нужен. Ты, наверное, знаешь, что такое русская рулетка, так вот, мы с тобой поиграем в неё, но в усовершенствованном виде – комиссарская называется. Это когда из барабана этого нагана вынимается один патрон, и при каждом твоём неверном ответе я буду стрелять тебе в голову. Так что можешь проверить судьбу и что-нибудь мне наврать.
