– Михалыч, ты как? Неужели тебе с писарями и поварами удалось отбить немецкую атаку?
Мой начштаба хмыкнул, потом произнес кодовые цифры и умолк, ожидая моей реакции. «Вот, педант… Зануда чертов», – выругался я про себя, но делать было нечего, пришлось говорить свой код. Я хорошо знал Пителина – пока формально не убедится, что с ним говорит комбриг, хрен что-нибудь ответит, хотя по хмыканью, с которого он начал разговор, чувствовалось, что прекрасно узнал мой голос. Услышав этот своеобразный цифровой пароль, Борис Михайлович поздоровался, а потом меня весьма удивил последующим сообщением, вернее не удивил даже, а просто поразил, заставив мозг бешено работать. Пителин совершенно спокойно, обычным своим ворчливым тоном заявил:
– А никакой атаки и не было. Сначала вроде бы намечалось что-то, а потом их мобильные силы и артиллерия быстро собрались и умотали к себе в тыл. Сейчас только минометы беспокоят, а так тихо. Хотя наш наблюдатель по рации и передал, что немцы большой колонной, включающей в себя все штурмовые орудия и бронетранспортеры, ранее выдвинутые против нас, направились в сторону Сурожа, но я штабных пока с позиций не снимаю. Мало ли что германцу придет в голову, может, они одной пехотой, даже без артподготовки полезут в атаку.
– Да, дела… – произнес я озадаченно, – что-то эти гады мудрят! Не могут они вот так взять и просто отказаться оседлать шоссе! Может, на них так наши операции под Ружанами и Ивацевичами подействовали? Узнали, что в этом месте сидит самый главный наш стратег, организовавший те засады, ну и свалили от греха подальше. Шучу, Михалыч, шучу! Но все-таки странно все это!
– Да ничего странного, Юра. Я, кажется, догадываюсь о причинах поспешного отвода ими артиллерии и моторизованных подразделений. Перед тем как соединиться с вами, мне удалось связаться с майором Вихревым. Хотя связь была неустойчивая, помехи глушили и здорово искажали слова майора, но основное я понял – он там не на шутку разошелся в тылах вермахта. Его мехгруппа полностью разгромила несколько автоколонн. Немцы в панике – бросают технику, захваченные ранее населенные пункты и улепетывают налегке на запад. Сейчас его группа двигается в сторону Сурожа – вот туда немцы и стягивают самые боеспособные части и артиллерию. Наверное, там и хотят остановить и уничтожить группу Вихрева. Надо бы как-нибудь помочь майору. Я пытался связаться с батальоном Сомова, может быть, он сможет организовать контратаку в направлении Сурожа, но связи нет. И сделать-то я больше ничего не могу – сил нет.
– Не можешь? А сформированный Курочкиным из отступающих красноармейцев батальон – это что, не сила? Да Ряба наверняка из этих растерянных, лишившихся командования людей слепил пусть не идеальное, но более-менее боеспособное подразделение. Вот этот батальон и отправь в распоряжение Сомова, пусть они совместными усилиями и организуют контратаку на Сурож. Я, в свою очередь, тоже кое-чем помогу. На тебя немчура сегодня вряд ли полезет – так что обойдешься артдивизионом, саперами да штабными вместо пехоты.
– Хм, батальон!.. Да батальон Курочкина я еще днем направил к Сомову. Немцы так жали, что Валера просто молил о помощи. Думаешь, почему его мехгруппа еще сдерживает немцев по реке Нарев? Вот поэтому и держатся, что ребята Курочкина пришли им на подмогу. Да если бы этот батальон был здесь, я бы ни за что не отправил опытных штабистов в окопы!
– Вот незадача!.. Ладно, Михалыч, я что-нибудь придумаю. Есть у меня в наличии небольшое моторизованное подразделение. Бойцов, конечно, в нем мало, но зато имеется три танка КВ.
– Откуда, комбриг? Ну, Филиппыч, ты меня поражаешь!
– Места надо знать, товарищ начштаба! Больше двигаться по фронтовым дорогам и держать глаза открытыми. Тут теперь много чего можно найти, если, конечно, паника мозги не затуманила. Да шучу я, Михалыч! А если серьезно, то бойцов – правда, из них много легкораненых – останавливала группа Бедина, танки же двигались в распоряжение 13-го мехкорпуса, но я их тормознул и в связи с боевой обстановкой переподчинил 7-й ПТАБР. Ты же знаешь доведенный до меня приказ генерала армии Жукова – вот я и действовал согласно его распоряжению. Га-га-га… Вовремя, не правда ли, подвернулись эти танки? К тому же я переподчинил штабу 7-й ПТАБР и остатки 25-й танковой дивизии, которая отходила к Слониму. Так что, Михалыч, их тоже можешь учитывать в своих планах. Правда, они сейчас полностью обескровлены и не способны на активные действия: сил у них не больше, чем у моторизованного батальона, а горючего и боеприпасов практически нет. Так что прежде чем планировать операции с их участием, придется тебе обеспечить эту дивизию-батальон необходимыми ресурсами. Скажи-ка, Михалыч, в резерве у Жигунова еще осталось горючее?
– Да вроде есть немного.
– А сколько грузовиков сейчас в штабной группе?
– На данный момент три ЗиСа, да и те не наши. А все грузовики автобата, не задействованные в операциях артполков, были направлены на переброску батальона Курочкина, и пока об их судьбе ничего не известно. Если бы не грузовики, пригнанные откуда-то интендантом Стативко, то сидели бы мы вообще без колес, ведь вся техника, включая и бронеавтомобили, передана батальону лейтенанта Курочкина. Я даже свою «эмку» им отдал.
Но я уже не слушал причитаний Пителина – радость переполняла мое сердце. Бульба жив и, как обычно согласно своей манере, уже где-то захомячил грузовики. Вот черт, как чувствует, что теперь важнее всего для бригады. А зная Тараса, можно предположить, что и грузовики он пригнал не пустые. Я почувствовал громадное облегчение – еще бы, теперь всю глыбу забот о материальном обеспечении своих задумок можно переложить на плечи другого, и Бульба выполнит эти задачи оперативно, гораздо лучше меня – отменный нюх у мужика на нужные вещи.
Разговор с Пителиным пора было заканчивать, мы и так уже слишком долго общаемся по рации, а это чревато. Одно дело, когда связь длится минут пять, и совсем другое, когда одна и та же рация задействована длительное время. Немцы не дураки, и такие длинные сеансы связи наверняка будут прослушивать, на другие у них сил не хватает – слишком много раций в эфире, так что постоянно прослушиваются только те диапазоны, на которых работают рации штабов армий и корпусов. Мы для них слишком мелкая рыбешка, но если долго будем занимать эфир, то и нами заинтересуются.
А между тем Михалыч разошелся, как будто забыл нашу договоренность – держать связь по рации не более семи минут. Видно, сильно переживал за судьбу подразделения Курочкина, а слова, что он отдал свою «эмку» Рябе, явились своеобразным катализатором, после чего он решил выложить мне все недочеты организации обороны Десятой армии. Пришлось мне эти, в общем-то, справедливые претензии к работе штаба 10-й армии прервать словами:
– Время, Михалыч, время – мы уже в эфире семь минут. Еще максимум две минуты, и связь заканчиваем.
Услышав это, он сразу же прервал подробный анализ действий армейского штаба и перешел к конкретике, заявив:
– Да, ты прав, комбриг, нечего обсуждать это в эфире. А по наличию транспорта хочу сказать, что техслужба автобата через пару часов отремонтирует еще один грузовик. Капитан Жигунов обещал, что к вечеру они одну полуторку точно подготовят, а еще, может быть, заменят поврежденные части в ярославской пятитонке: его ребята прошерстили тут одну автоколонну, разбитую немецкой авиацией, и набрали нужные детали.
