Он жаловался, а я самонадеянно радовался, что не пошёл по лёгкому пути и не стал ждать «манны с небес», доверившись Госплану и централизованным поставкам. Уже тогда мне было ясно, что новейших 107-мм пушек бригада вряд ли дождётся, да и тракторов, а тем более вездеходных «Комсомольцев», тоже.
Между тем Юрьев продолжал:
– Тебе, Филиппыч, повезло, что ваша бригада имеет такого проныру, как Стативко. Этот хохол умудрился увести из-под носа моих ребят партию 37-мм выстрелов к зениткам, и это притом, что ваша бригада не приписана к нашему артскладу в Белостоке. Да и вообще, этот Бульба буквально обобрал уже всю Десятую армию. Хотя вы к ней и не относитесь, но он каким-то образом умудрился все резервы лошадей перетащить в вашу бригаду. Теперь вот принялся за Третью армию, штабу которой оперативно подчиняется моя бригада. Уже и их снабженцы начинают стонать от набегов твоего интенданта.
– Э-э-э, комбриг, хватит плакаться, что у тебя нет такого снабженца. Ты сам виноват, что не берёшь того, что у тебя лежит под рукой. Помнишь, я тебе ещё десятого мая давал наводку, где можно получить доставшиеся нам от поляков 37 мм пушки и противотанковые ружья. Сам Жуков дал разрешение противотанкистам пользоваться этим трофейным вооружением. Если бы тогда получил это вооружение, то сейчас бы ты не ныл, что тебе нечем оборонять даже свой монастырь. Но, это не поздно исправить. На окружном артскладе в Белостоке ещё имеется больше 50 пушек и 30 противотанковых ружей. А боеприпасов к этому польскому наследству на складе хоть «задом ешь». Смотри, Иваныч, если не заберёте это вооружение, на следующей неделе всё оно окажется в моей бригаде. Я хоть там и хапнул 72 пушки и 156 противотанковых ружей, но сейчас уже подумываю, не оснастить ли ими и свой сапёрный батальон. А что? Лошади есть, наводчиков мы обучили, а сапёров вполне можно поставить номерами к орудиям.
По-видимому, мои слова изрядно зацепили подполковника. Он сразу начал прощаться и быстрым шагом направился к своей «эмке». Не иначе Юрьев собирался заглянуть на окружной артсклад, чтобы убедиться в правдивости моей информации. А потом он наверняка пошлёт своих снабженцев, чтобы забрать оставшееся от поляков вооружение. По крайней мере, мне очень хотелось так думать. Сам я уже насытился на самом деле этим вооружением. В моей бригаде только сорокапяток было уже 144 единицы. А противотанковыми ружьями я оснастил даже пехотные роты при артдивизионах. Каждая получила по шесть ружей.
После совещания я поехал к себе в бригаду, где приступил к обычной рутинной работе. А на следующий день поехал осматривать место, в котором нам было предписано разместить свой летний лагерь. Этот циркуляр поступил ещё в мае, но я не очень спешил его исполнить, тем более что у меня было разрешение самого Павлова о рассредоточении сил бригады. Этим разрешением я обычно всегда козырял в вышестоящих штабах, и пока успешно. Но по крайней мере осмотреть то место, где должен быть наш летний лагерь, было нужно.
К тому же он находился в местечке Ружанысток, где мы должны были располагаться вместе с 6-й ПТАБР. Заодно я хотел ещё раз встретиться с Юрьевым. Узнать о том, будет он забирать в Белостоке трофейное оружие или нет. Если не будет, тогда мне придётся исключить его бригаду из своих планов, и, при отражении танковых атак, нужно рассчитывать только на своих ребят. Ещё я хотел его порадовать и передать его бригаде часть своих запасов. А именно бронебойные (на самом деле это шрапнель на удар) 76-мм снаряды и выстрелы к 37-мм зениткам. Переговорив с Бульбой, я выяснил, что этих боеприпасов у нас перебор. Тем более 76-мм снаряды использовали только наши танки и штабная батарея. К тому же Тарас был уже в курсе того, что на окружной артсклад в Волковыске, к которому мы также были приписаны, 20 июня поступят 37-мм выстрелы к зенитным пушкам. Также на склад должны были поступить и 200 единиц ППШ, но эти пистолеты-пулемёты нужны были нам самим.
Добравшись до места дислокации 6-й ПТАБР, я сразу обратил внимание на красочное панно, установленное возле монастыря. Оно было посвящено боевому пути 27-й дивизии. На нём были слова: «И снова, грудью врагов сметая, пойдёт на битву 27-я» Вышедший меня встречать Юрьев пояснил, что панно было установлено по его инициативе, ещё когда он служил в 27-й стрелковой дивизии. Именно в этом монастыре располагался 75-й гаубичный полк, которым он командовал. Потом полк был передислоцирован в Граево, а ему поручили формировать 6-ю ПТАБР. Я спросил:
– Иваныч, ты будешь забирать польские пушки и ружья?
– Конечно, буду, но сейчас с транспортом проблема, получится только в понедельник. Смотри, ты их не бери, оставь братьям противотанкистам.
Вместе с подполковником я осмотрел весь монастырь и прилегающие окрестности, после чего отправился обратно в свою бригаду. Как место для обороны монастырь мне понравился. Это была готовая крепость. Обеспечь там хорошее зенитное прикрытие, и за его толстыми стенами можно будет несколько месяцев сдерживать атаки целого немецкого корпуса. Но какой дурак будет осаждать этот монастырь? Немецкие моторизованные колонны просто объедут этот узел обороны и направятся дальше. Перед этим они организуют небольшой заслон, который запечатает бригаду за этими крепкими стенами.
Я, конечно, не знаю, какие действия по плану прикрытия должна осуществлять 6-я бригада, но если у них большое плечо марша и там заранее не подготовлены позиции, то бригада как воинское формирование просуществует совсем недолго. Скорее всего, немецкая авиация легко раздолбает её ещё на марше. Сам я постарался избежать такой участи. Мы заранее заняли позиции, организовав довольно приличный зенитный зонтик. При этом позиции располагались так, что немецкие моторизованные части обойти их не могли – либо упирались в большой лес, либо в заболоченные берега, либо в укрепрайоны. Нам не нужно будет носиться по всем рокадным дорогам, выискивая немецкие прорывы. Танки неизбежно будут вынуждены нас атаковать. А тут уж всё будет зависеть только от нас – от выучки артиллеристов и стойкости пехотного прикрытия.
До двадцать первого июня я всё время мотался по местам дислокации частей моей бригады. Только в машине у меня появлялось свободное время, чтобы проанализировать поступающую информацию. Настораживало многое, но самый тревожный знак я получил от совершенно случайно встреченного на дороге главного инженера Гушосдора. Мы были вынуждены остановиться на одном из участков автодороги, там шёл ремонт, и там же оказался мой знакомый гушосдоровец. Пока освобождали проезд, мы разговорились, вот тогда он и передал информацию, очень меня насторожившую. Практически на всех дорогах были разбиты часовенки, изваяния Христа и Богоматери, и пущен слух, что это сделали пьяные красноармейцы. Про себя я сразу же подумал: «Ни хрена себе, это в католической-то Польше! Возможна ли ещё более эффективная провокация для успешного завершения работы по формированию „пятой колонны“ из набожных поляков. Мда! Полное впечатление, что не сегодня-завтра немцы нападут».
Добравшись к вечеру до своего штаба, я сразу же прошёл к связистам. И там поручил им непрерывно сканировать радиоэфир. При малейшем изменении обычного порядка поведения немцев немедленно докладывать мне и Пителину. Командир 3-го отделения тут же доложил:
