Виктор ждал какого-то всплеска или шевеления листьев камыша.
А Лиле захотелось, чтобы его голос опять ожил, стал веселым или хотя бы злым:
– Вот возьму и приеду к тебе с инспекцией…
– Не боюсь!
Ярко вспыхнул костер, пытаясь вернуть их к себе.
– Или приплыву русалкою! Может, попадусь в твои сети.
– А твой муж обвинит меня в браконьерстве! – ответил рыбак, по-прежнему сидя к ней спиной. – По-другому меня не поймать.
Ей хотелось запустить ладонь в его черные жесткие волосы: да кому ты нужен – тебя ловить! Лиля вспомнила мужа, вот ведь разные мужики, но одинаково упертые на своем: один – всех поймать, другой – никто не словит!
– На природе дурь природная лезет, – спокойно пояснил Витя, угадав ее мысли.
– Видно, у тебя такие сети, – сказала с досадой, – что одни дуры попадаются!
Выручила их большая птица. Это неясыть вспорхнула снизу из-за спины, крича так, будто предупреждала об опасности. Лиля невольно обернулась. Ей казалось, что ночная птица видит сейчас каждое ее движение. Кроме всхлипов души. Лиля не хотела ничего менять в жизни. И тем более терять! Но понимала так же, что сохранить можно только свое…
А неясыть то надрывалась в дальнем сосняке, то хлопала крыльями совсем рядом. Не добрая и не злая. Просто вещая…
В тот вечер рыбак Витька ничем ее не удивил, никого не заслонил и душеньку ей не раззадорил. Еще ясней и холоднее стала ее жизнь, как эта луна над пустынным озером.
3
Осенью они опять случайно встретились, и опять рыбак показался Лиле совсем не тем, о ком ей мечталось. Хотя даже это признание опасно для замужней женщины.
– Как живешь? – хотела быстрее пройти мимо, но замедлила шаг, чтобы услышать Витькин голос.
– Тебе соболей уже на полшубы добыл!
Как все-таки умел он донести – пусть даже пахнущие рыбьей чешуей – наивные, но крепкие думы о ней.
– Вторую половину из сети пошьем, – весело предложила она.
– Зачем портить?
Верно, зачем жизнь портить? Рыбачит себе где-то на дальнем берегу и не ждет ничего от замужней женщины. Просто держит в памяти, как забытую снасть в тихой протоке.
Раньше Лиля приносила из тайги дикие цветочки для своего сада и радовалась этой частичке леса. Теперь же носила в душе стихи и всю тайгу в придачу!
Но стихи ее оказались незаконным промыслом, и однажды муж обнаружил их:
Над озером гаснет свет,
Луна провалилась сквозь землю.
И рядом тебя со мной нет,
Да и не будет, наверно…
За окном падал первый снег, в коридоре висело осеннее пальто с вывернутым карманом.
– Я зашью его… белыми нитками! – получилось у нее распевно и гордо и как будто даже благодарно за нечаянно пришедшую строчку.
Лиля работала фельдшером в поселковой больнице.
В один из зимних дней пришел на прием обычный рыбак, пахнувший, как все рыбаки, и рассказал, что видел ее мужа на озере. На том самом месте, где они с Виктором караулили ночные всплески. «На снегоходе он буксовал, насилу вылез! И зачем сунулся? Там сроду зимой ничего не водилось».
На улице был сильный мороз, толстый иней висел лохмотьями на деревьях. Лиля представила себе белую равнину озера и ревущий от бессилия снегоход.
Вечером ввалился муж, обледеневший до бровей. Жена усадила его на стул в кухне и достала из шкафа спирт.
– Зачем ты полез туда?
– Под снегом вода оказалась!
Морщась от боли, Крафт стягивал с ног мокрые унты:
– Лыжину задрало, снегоход встал на дыбы и месит! Ни туда ни сюда!..
Лиля смотрела на мужа глазами браконьера Витьки. Она не поверила риску мужа. Охотник может рисковать – это его промысел. Его согреет добыча. А инспектора – кто?
Она налила спирта:
– Я слышала, что тебя рыбаки вытащили.
– На берегу уже руку протянули, – устало махнул он. – До последнего прятались и ждали: сниму я голыми руками лыжину в ледяной воде или брошу снегоход?.. Так вот снял! Поставил ровно на лед по колено в воде, а потом два сантиметра вперед, один назад! Два вперед, один назад! Четыре часа пробивался…
– Говорят, там место русалочье, – сказала Лиля, но, встретив злые глаза мужа, добавила с сожалением: – Но теперь ты их всех распугал!
Последние годы они кочевали с места на место, поднимаясь с богатейших низовий реки к обжитым верховьям, где еще сохранились рыбзаводы. И везде Иван Крафт плыл одиноко на своем катере мимо разбойничьих гнезд местных браконьеров, «брокеров», как они сами себя называли.
4
В феврале, когда начались первые оттепели, Витя пришел к ней в больницу. Померить давление.
– Я по тебе соскучился, – сказал он, неторопливо обнажая жилистую руку.
– Ты надолго?
– От тебя зависит.
От него пахло рыбой и дымом. И штаны те же! Лиля встала и открыла форточку.
За окном вразнобой падала капель в ледяные воронки, голубыми брызгами испещряя снег.
– На что жалуемся?
Витька сжал в кулак мозолистую ладонь, вены вспухли, как промоины на зимней реке:
– Я перебираюсь на новое место! Поехали со мной.
– У меня семья.
– У нас будет еще одна дочка!
– Замуж за тебя не собираюсь, – спокойно ответила Лиля, – а вот на рыбалку бы поехала.
Сказала она мечтательно, как человек очень занятой. Витьке это не понравилось:
– А мужа тоже возьмем?
На его смуглых щеках порозовели, будто с досады, шершавые оспинки.
Лиля засмеялась, но глаза были не веселы:
– Не люблю я его… А тебя еще не полюбила.
И опять в ее голосе было неприятное женское своеволие, будто она решила все одна: отвела ему маленькое место в своей жизни, чтобы там дожидался, когда созреет ее душа.
Лиля отрешенно склонила голову, как это делают врачи, слушая пульс:
– Все у тебя нормально!
Пластмассовый крючок повис на ее ухе.
Рыбак глядел в окно. От ветра тоскливо звенели стекла, и с тонким хрустом падали с карниза сосульки.
– Я ведь играть-то не умею! – медленно сказал он, не поняв и не оценив ее искренности. – Я сам весной на охоте игрища самцов прерываю…
5
На реке шел ледоход, потому рыбу еще никто не ловил. И вдруг Витька сообщил на базу по рации о большом улове, а также просил прислать машину для вывоза рыбы.
Вечером приехал грузовик, а следом инспекторский уазик, оба забрызганные рыжей грязью.
