Нина Львовна. Смотрите, кто пришел. Все было уже.
Роман Петрович. Нет, он не так говорит. Он говорит… Это же наш последний актер!.. Он играл Гамлета!.. А тот говорит…
Нина Львовна. Кушать подано.
Пауза.
Роман Петрович. Откуда ты знаешь?
Нина Львовна. Я все знаю. Читается.
Роман Петрович. Плохо?
Нина Львовна. Очень плохо, Роман. Ты не любишь меня. Не уважаешь. Не ценишь.
Роман Петрович. Люблю. Уважаю. Ценю.
Нина Львовна. Кто тебе дал право так со мной обращаться?
Роман Петрович (покорно). Никто.
Нина Львовна. Почему ты себе позволяешь?
Роман Петрович. По недомыслию.
Нина Львовна. Нельзя, так, Рома, нельзя.
Роман Петрович. Действительность, Нина, что капризная женщина: чем ты к ней ближе, тем сильней достает.
Нина Львовна. Сам придумал?
Роман Петрович. Только что.
Нина Львовна. Афоризм требует доработки.
Роман Петрович. Будь любезна, отредактируй.
Нина Львовна. Спасибо.
Роман Петрович. А то – детектив. Они ждут от меня пьесы, а я – детектив.
Нина Львовна. Не пиши, не напишется.
Роман Петрович. Нина, кому нужна пьеса, если закрыт последний театр?
Нина Львовна. Но в других городах еще есть открытые.
Роман Петрович. Не мешай. Ты всегда мне мешаешь.
Нина Львовна. Я думала… тебе помогаю.
Роман Петрович. Ты всегда думаешь, мне помогаешь, а сама мешаешь.
Нина Львовна. Опять?! Ты слышишь, что говоришь?
Роман Петрович (подойдя к телефону). Нина, Ниночка, Нинуль… (Набирает номер.) Двоеглазов просто умрет!..
Нина Львовна. Ну конечно. От зависти.
Роман Петрович. От обжорства! У меня в детективе. (В трубку.) Здравствуйте, нельзя ли попросить швейцара Николая?.. (Нине Львовне.) Скажи «вот именно».
Нина Львовна (нехотя). Вот именно. (Подошла к печке.)
Роман Петрович. Николай, я вас не оторвал от дежурства?.. Да, да… весь в трудах… ну а как же… У меня к вам вопрос, Николай, по вашей прежней работе… хочу проконсультироваться… Вот некто умер от переедания… нет, не у нас, у меня, в детективе… да… а как насчет этого… вскрытия… или как его?.. да… на банкете… А если есть подозрения?.. ну мало ли что?.. Так, так… Группа? следственная?.. ага… фотограф?.. Так, так, Николай, я слушаю вас внимательно… Так… Так… Ага…
Нина Львовна рассматривает печку сосредоточенно. Приблизила глаза к треснутой плитке, это сюда тыкал пальцем Роман Петрович. – «Холодная капелька», «изумрудинка», «родинка»… – Всматривается. Вроде нет ничего. Рука потянулась к выключателю.
(Уже в темноте.)…Ага, Николай… Так… Так… Так…
4
Прошло сколько-то времени: не то минута, не то час.
Нина Львовна сидит в кресле, глазами следит за Романом Петровичем – как тот по комнате ходит: туда-сюда, туда-сюда…
Роман Петрович. Так. Так. Так. (Думает.)
Нина Львовна. Вспомнила. «Деток-то у меня нет…
Пауза.
Все бы я и сидела с ними да забавляла их. Люблю очень с детьми разговаривать – ангелы ведь это…» (Смеется невесело.)
Роман Петрович (поощряюще). Так. (Останавливается.)
Нина Львовна. «Кабы я маленькая умерла, лучше бы было. Глядела бы я с неба на землю да радовалась всему. А то полетела бы невидимо, куда захотела. Вылетела бы в поле и летала бы с василька на василек по ветру, как бабочка. (В соответствии с ремаркой А. Н. Островского задумалась.)
Роман Петрович помрачнел почему-то. Осунулся. Печать вдохновения с лица сошла. Сел за машинку. Голову руками обхватил. О чем думает, один он знает.
А вот, что сделаю……пойду в гостиный двор, куплю холста, да и буду шить белье, а потом раздам бедным». Правда, Рома?
Роман Петрович. Мне этого не понять.
Нина Львовна. «…и не увидим, как время пройдет; а тут Тиша приедет».
Роман Петрович. Приедет, приедет… Тишка.
Нина Львовна. А иногда хочется неожиданного чего-нибудь, внезапного, нечаянного. Подарка хочется. Ты ведь мне никогда не даришь подарков.
Роман Петрович. То есть как не дарю?
Нина Львовна. А я не о праздниках, не о днях там рождения. А вот так. Просто так. Просто подарок – без повода.
Роман Петрович. Слушай, вспомни-ка, пожалуйста… ты должна помнить, что я тебе сказал, когда ты подарила мне свитер на Новый год?
Нина Львовна. Я бы тебе сказала, что ты мне сказал, да ведь ты все равно не напишешь. Даже слова не напечатал. Столько времени прошло. Зачем спрашиваешь, эксплуататор?
Роман Петрович. Глупая. Хоть бы что-нибудь смыслила в психологии творчества.
Нина Львовна. Не груби. Что-нибудь, может, и смыслю. Может быть, ты меня уже всю до дна исчерпал. Ничего не осталось, нет меня, вот и замолк. И сказать нечего. Это я тебе, Рома, ход подсказываю. Или у тебя есть другие источники вдохновения?
Роман Петрович. Банальный ход. Очень банальный. Глупости говоришь.
Нина Львовна. Скажи неглупость.
Пауза.
Роман Петрович. Он умер от переедания.
Нина Львовна (серьезно). Осторожно, действительность мстит.
Пауза.
Роман Петрович. За ним числились сомнительные делишки, и он умер от переедания. Малопривлекательная персона. И с большим аппетитом. Но всему приходит конец. За все надо расплачиваться. Прямо в банкетном зале, у всех на глазах. Тут и вспомнили, что у него была язва и печень. Следователь, следственная группа, фотограф… «Осенняя смена меню»… Допрос свидетелей… Все заносится в протокол: сколько выпито, сколько съедено. Следователь поражен. Пусть остальные, но чтобы язвенник – так!.. чтобы печеночник – так!.. Это невероятно. Для этого надо быть самоубийцей. Вот именно, самоубийцей! Это же чистой воды самоубийство! Он знал, на что шел… с язвой и печенью! И кто-то из присутствующих, а там присутствуют мафиози, кто-то из них, из его ж компаньонов, или как их назвать, кто-то из тех… вынудил его на это, иначе следователь объяснить не может… такую жуткую смерть. Вот завязочка. Нравится?
