Но это чувство близости – мираж, строго говорю я себе, мираж. Давай-ка посмотрим в глаза фактам. Алекс в Нью-Йорке, он отправился в свое путешествие в один конец, путешествие длиною в жизнь. И не написал мне ни одного слова. А Джефф здесь, в Брэкнелле, и его действительно интересует моя жизнь.
Надо отдать Алексу должное: он не прерывал контакта со мной. Это сделала я: сработал инстинкт самосохранения. На самом деле следовало разорвать отношения в тот день, в кабинете Деметры, когда он впервые рассказал о Нью-Йорке. Но я была слабой. Я не могла устоять перед перспективой провести ночь в его квартире, а потом еще одну ночь… и еще одну…
Так мы провели несколько восхитительных дней. Мы не расставались и жили единым мгновением. Я не решалась заглядывать в будущее. Не решалась серьезно задумываться. Мы называли все это развлечением. И мы столько раз употребляли это слово, что его значение почти стерлось. Там, где другие говорили бы о любви или прочных отношениях, мы решительно швыряли это слово друг в друга. «Мы так славно развлеклись. С тобой так весело! Этот вечер был просто… развлечением!»
Пару раз я поймала Алекса на том, что он как-то нерешительно на меня смотрит. Берет мою руку и подносит к губам. Пару раз я не могла удержаться и прошептала, уткнувшись в его шею, что-то нежное – и это было похоже на любовь.
Но слово «любовь», пусть произнесенное только в мыслях, вызывало у меня сигнал тревоги. Нет, нет, нет, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ… Защити себя… Он уедет… он тебя бросит…
И он так и поступил.
– Послушай, Кейти, ты же не возражаешь против того, что я уезжаю? – однажды спросил меня Алекс, когда мы лежали вместе – как будто эта мысль начала медленно до него доходить. – Я имею в виду… это же было развлечением. Мы просто развлеклись. Но…
– Возражаю? – Я так беззаботно рассмеялась, что вполне могла бы получить «Оскара».
«Да так, маюсь дурью».
Мои мысли прерывает звяканье телефона: пришел ответ от Джеффа. Вот это реальность, напоминаю я себе. Джефф – это реальность. А Алекс уехал. Он всего лишь воспоминание. Миф.
Стараюсь придумать остроумный ответ на «маюсь дурью», но мои пальцы застывают от этой фразы. Маюсь дурью. О господи! Я начинаю очень медленно набирать.
«Это…»
Совершенно не представляю себе, что писать дальше. Это… что? Очень смешно? Или совпадает с моим представлением об аде?
И я невольно вспоминаю еще один волшебный момент с Алексом. В ту ночь мы пили мартини, и Алекс, чуть-чуть захмелев, заявил:
– Я восхищаюсь тобой, Кейти Бреннер. Я так тобой восхищаюсь!
– Восхищаешься мной? – У меня отвисает челюсть. Никто никогда мной не восхищался. – Черт побери…
– Ты крутая. И ты… – Он подыскивает слово. – Ты прямая. Ты сражалась за Деметру, потому что считала, что это правильно. Тебе вовсе не нужно было за нее сражаться. Вообще-то у тебя были все основания не делать этого – но ты сражалась.
– На самом деле меня наняли, – отвечаю я, пожимая плечами. – Я никогда тебе об этом не рассказывала? В результате заработала пять тысяч фунтов.
Алекс так хохотал, что чуть не захлебнулся мартини. Я всегда умела его рассмешить. Правда, не знаю, каким образом.
Я помню, как мы тогда замолчали, и я смотрела на него, и звучал джаз, и мягкие огни танцевали на его лице. И хотя я прекрасно сознавала, что он собирается уехать, в ту минуту не верилось, что он со мной расстанется. И не будет ни его метких фраз, ни импульсивных планов, ни заразительной улыбки. Я просто не могла себе представить, что он уезжает.
К счастью, мы прибываем на остановку, где нам нужно делать пересадку. Это прерывает мои размышления. Встряхиваю головой, чтобы избавиться от воспоминаний о былом, от надежд и прочего вздора. Сунув телефон в сумку, веду папу и Бидди через толпу школьников. (Я вижу эту давку их глазами: это действительно напрягает. Хотя должна сказать, что они оба очень хорошо компостируют свои проездные.)
Второй автобус едет прямо в Чизвик (насколько прямо можно ехать в Лондоне). В окно проникает солнечный свет, и Бидди даже удается сесть на свободное место. Конечно, могло быть хуже. В Тернем-Грин я спускаю папу и Бидди в метро, которым они доберутся до Кью. На прощанье я говорю им, что с нетерпением буду ждать рассказа об их впечатлениях. Затем я бодрым шагом проделываю остальной путь до «Купер Клеммоу».
– Доброе утро, Кейти, – здоровается Джейд.
Это еще одна из моих перемен. Теперь я Кейти. Даже не понимаю, почему я старалась быть кем-то другим.
– Доброе утро, Джейд, – улыбаюсь я. – Деметра уже здесь?
– Еще нет, – отвечает Джейд.
Я уже направляюсь к лифту, когда она откашливается и указывает на кого-то, сидящего в холле. Поворачиваюсь, и меня внезапно охватывает волнение. Это я. Ладно, пусть не я – но мне кажется, будто я смотрю на себя.
Там сидит, теребя ручку сумки, наш новый младший сотрудник Карли. На ней дешевые черные брюки, в волосах – пластмассовая заколка, а на лице написана тревога. Завидев меня, она вскакивает, опрокидывая стакан с водой.
– Здравствуйте, – произносит она еле слышно. – Вы ведь Кейти? Мы с вами встречались на собеседовании. Я хотела в первый день прийти пораньше, так что…
Глаза Карли полны страха, и мне хочется ее обнять.
– Привет! – дружески говорю я и пожимаю ей руку. – Добро пожаловать в «Купер Клеммоу». Вам здесь понравится. Деметры еще нет, но я помогу вам устроиться… Как вы добираетесь? – спрашиваю я, когда мы направляемся к лифту. – Не очень просто?
– Ничего, – бодро отвечает Карли. – Я живу в Уэмбли, так что… Не так уж плохо.
– Я знаю, каково это. В самом деле.
Она кивает:
– Да, я видела вашу страницу в инстаграме. «Мое не-идеальное-сообщение». – Она нервно хихикает. – И все фотографии. Они блестящие. И по-настоящему… реальные.
– Да, – улыбаюсь я. – В этом и заключается идея в целом.
Мы входим в просторный опенспейс, и Карли озирается кругом. Она широко открытыми глазами смотрит на кирпичи ручной формовки, вешалку в виде обнаженного мужчины, удивительные пластмассовые цветы гигантских размеров, которые нам только что прислали из «Сенсикво».
– Как круто! – выдыхает она.
– Я знаю. – Я невольно заражаюсь ее энтузиазмом. – Недурно, правда?
На прошлой неделе у нас побывали дети из Кэтфордского общественного центра: в дополнение к сбору средств мы устроили день открытых дверей. Офис тоже произвел на них сильное впечатление. Даже на Садикву, хотя она старалась это не показывать. Она всех спрашивала: «Вы можете устроить меня в реалити-шоу? Я так хочу быть телеведущей».
Эта девочка далеко пойдет. Правда, не знаю куда. Но она действительно далеко пойдет.
