– Не дергайся, – сказал он, и девушка узнала капитана.
Оглянувшись, убедилась, что путь к отступлению перегородили еще двое, и их клинки тоже обнажены. Командир баронской стражи оказался хитрее, чем она думала, он разделил отряд на две части, решил проверить ведущую к пасеке дорогу, а она сама влезла в ловушку, точно глупая мышь из «Кухонного фарса».
И теперь придется выкручиваться, иначе ее бегство из замка, уловки и мучения будут напрасными.
– Слезь с коня, – капитан подъехал ближе. – Взбрыкнешь – убьем.
Луки они в ход не пустят, даже если взяли с собой, очень уж сыро, сетки или арканы вряд ли успели прихватить, так что у баронских вояк есть только мечи, а их не метнешь…
– Сияющий Орел, что происходит! Я не могу! Мне страшно! Что делать? – запричитала Нейли.
Голос ее выражал страх, сообщал всем, кто мог его слышать, что девушка на грани паники и ничего не соображает. А на самом деле она была напряжена, как рысь перед прыжком, держала ладонь на рукояти меча, и только ждала момента пустить его в ход.
– Слезай! – повторил капитан, и опустил руку с оружием.
Нейли что есть сил саданула пятками в бока Бурану, и тот, возмущенно заржав, скакнул вперед. Клинок, еще недавно принадлежавший Фикру ре Ларгис, вылетел из ножен, и она выбросила его вперед.
Командир баронской дружины оказался быстр, и он попытался парировать выпад. Но его собственный конь дернулся, да и удар оказался что надо… спасибо ненавистному папочке, заставлявшему «любимую» дочь махать тяжелой деревяшкой, закрывая глаза на то, что она не мальчик, и никогда им не будет!
Нейли сделала все так, как ее учили, два меча с лязгом соприкоснулись.
Капитанский отлетел в сторону, Нейли полоснула врага по открывшемуся боку, и едва удержала рукоять, та дернулась, словно живая, и попыталась вывернуться из пальцев.
– Стой, гнида паршивая! – заорал один из дружинников, но она уже летела прочь.
Осталась позади пасека, а девушка помчалась дальше, на ходу пытаясь убрать меч в ножны. Когда это получилось, она натянула поводья обоими руками, и заставила Бурана свернуть прямо в заросли.
Капитан и его вояки куда лучше нее знают окрестные дороги, и всегда смогут устроить засаду.
Она вновь скакала через ночь, на этот раз прямиком через лес, и деревья проносились мимо, ветки с шелестом били по лицу. Под копытами хрустело и чавкало, сверху лило, словно дождь пошел снова, от запаха сырой земли мутило, и было очень, очень холодно.
Но самое главное – крики и ругань преследователей удалялись.
Нейли понимала, что она не убила капитана, скорее всего порезала так, что рана даже не помешает ездить верхом. Теперь глава баронской стражи будет рыть землю, но сделает все, чтобы настичь гнусную актерку, и не по приказу хозяина, а ради собственной мести…
Но она не могла поступить иначе – не сдаваться же этим скотам на пытки и смерть?
Девушка трижды меняла направление, хотя сама при этом потерялась, и не знала точно, куда едет. Затем впереди оказался ручей, и она направила коня в воду, двинулась против течения, чтобы собаки, если их пустят в погоню… а наверняка пустят… не смогли взять след.
Она мерзла так, словно из конца весны перенеслась в разгар зимы, и время от времени начинала стучать зубами. Буран шагал все медленнее, все неохотнее, и его приходилось подгонять, хлопать по крупу, пускать в ход баронские сапоги с короткими шпорами.
Затем Нейли осознала, что вокруг светлеет, а это значит – время близится к утру, и скоро взойдет солнце.
– Надо передохнуть, – сказала она, и натянула поводья.
Спрыгнув с седла, она стащила мокрый насквозь плащ, и попыталась отжать его, но на это не хватило сил. Пришлось развесить его на ветках оказавшегося под рукой куста, отчего те согнулись до самой земли.
Морщась от запаха мужской обуви, Нейли стащила баронские сапоги и отшвырнула прочь, а намотанные на ноги нижние рубашки пустила в ход. Ощутив прикосновение сухого и чистого белья к коже, едва не застонала от наслаждения, но поверх пришлось натянуть тот же синий кафтан.
Платье осталось в комнате, рядом с трупом Фикра ре Ларгис, да и мужская одежда, стоит признать, куда удобнее для путешествий.
– Костер, костер, как бы развести костер? – проговорила девушка.
Но о пламени, от которого веет приятным жаром, оставалось только мечтать, поскольку у нее не имелось ни огнива, ни трута, а лес вокруг был мокрым, словно водоросли. Между стволами плыл легкий белый туман, солнце собиралось всходить, но пока не показывалось из-за горизонта.
Нейли подошла к щипавшему траву Бурану, и прислонилась к его теплому, надежному боку. Конь фыркнул, а затем осторожно обнюхал ее волосы, коснулся мягкими губами уха.
– Только ты у меня остался, мой хороший, да я сама, – сказала она со вздохом. – Может, ты умеешь разводить костер?
Буран взглядом показал, что он думает о людях, задающих такие вопросы.
А Нейли закаменела, превратилась в покрытую инеем ледяную статую, поскольку глубоко внутри дернулось что-то, не имеющее имени, нечто, дававшее о себе знать очень редко, лишь в те моменты, когда ей угрожала опасность. Боль пронзила сердце, и отдалась вниз до самого паха, а вверх до затылка, так что на мгновение занемела шея и зашевелились волосы на макушке.
Неведомо, было ли это связанно с тем даром, что обнаружил в сопливой девчонке приглашенный чародей, или существовало само по себе, но о некоторых вещах, происходящих вдали, она просто знала.
Вот сейчас Нейли поняла, что погоня отстала, но не прекратилась, и преследователи идут по следу.
– Сожри их пламя, – прошептала она, кусая губы. – Отдыхать некогда, надо отсюда убираться…
3. Третья. Храм
Издалека город напоминал монастырь – та же ограда, и ворота в ней, правда, все куда больше, чем дома.
Эрвину даже показалось, что над стеной торчит шпиль главного храма, остроконечный, устремленный в небеса. Но в следующий момент он сообразил, что это башня, очень тонкая и высокая, судя по всему, одна из тех, где учат магов – о таких он не раз читал в книгах.
Юноша вздохнул, поправил суму, и зашагал дальше, стараясь держаться обочины. Он уже усвоил, что если будешь топать посередине дороги, то обязательно найдется желающий наехать на тебя конем или придавить колесом телеги.
С того момента, когда на них напали людоеды, минуло три дня, и до сегодняшнего утра, когда он вышбрался на тракт, все шло хорошо.
Обитатели деревушек, через которые проходила дорога на равнины, узнавали рясу Эрвина, и относились к нему с почтением. Он благословлял их в ответ на поклоны, кивал, старясь делать это так же важно, как получалось у настоятеля, и молился, прося Вечного послать ему мудрость и оградить от опасностей.
